Она, на мгновение, оторвалась от стирки, оглядела меня с ног до головы и продолжив, ответила:
— Да, ты болезная раньше была очень, почти все время плакала, тебя на руки возьмешь, а ты как будто засыпала резко. — задумчиво полаская белье в реке, рассказывала мать.
— Прямо, ток подымешь, а ты хлоп и все затихла, я по первой пугалась, иногда казалось, что не дышишь даже, а потом вроде отходила. — с тревогой описывала она, закончив полоскать с сестрой простыню и взявшись, выжимать рубаху.
— Да ты вот месяц токмо, как говорить начала, а до того и ке говорила. И даже руку сама поднять не могла! — с восторгом в голосе, удивлялась матушка этому факту.
— До месяца Яны, а потом вот сама как-то, да выправилась, хвала Богам. Никак, волею богини-матери, ты окрепла… — как-то задумчиво пробормотала, с усилием выжимая рубаху.
— Раньше то, ты спапа, да и ела в основном, а времени особого, с тобой возится у меня не было… Вот и думали, что, как время придет, тогда сама и пойдешь, потому из зыбки тебя не часто доставали… бывает такое с детьми… — вспоминая что-то подобное, объясняла матушка, перетряхивая вещи.
— Да вот так и вышло… — и нагнувшись с мостка, она принялась полоскать другую рубаху.
От слов матушки, мне стало не по себе и было над чем задуматься…
Я так понимаю, раньше Ведара, частенько падала в обмороки, от того и "затихала так резко". А они и знать не знают, что такое обморок, думали наверняка, что просто уснула быстро. И что это не нормально, и быть такого, со здоровым ребенком не может. Видимо, прежнюю хозяйку этого тела не покидали какие-то боли, скорее всего, головные, а может и еще что, отсюда и плач, и слабость. Ведь и у меня поначалу, голова постоянно болела и в обмороки я падала дважды… Я то решила, что это из-за стресса, а у нее наверняка, что-то, вроде, мигрени было… Хотя нет, не логично, у ребенка мигрени взяться не от куда. Тут что-то другое…. А вот что? Но продолжалось все это, видимо, до тех пор, пока я не проснулась в этом теле. Что ж, девочка выходит, в тот день, умерла? А я получается заняла ее место. Господи! Если об этом рассуждать, то свихнуться можно… Выходит, не врут фантасты о переселение душ… Я умерла там, а она здесь и каким-то непостижимым образом, я оказалась в ее теле…
Лежа на своей лавке, глядя в потолок и вспоминая обо всем этом, я услышала, как поднялись матушка с отцом и занялись обычными, домашними хлопотами. Батюшка пошел, кормить скотину, матушка — доить корову, проснувшиеся братья стали собираться в поле. Зелеслав вернулся со двора, где отгонял петуха ближе к курятнику и пошел зе печку, досыпать. Боянка, тоже проснулась и одевшись, переплетала косу. Я решив, что раз все встали, то и мне лежать смысла нет, сползла с постели и отправилась в сени "по нужде". Вернувшись, увидела, что мальчишки вышли, а Боянка месит хлеб. Матушка, за эти две недели, научила ее ставить тесто. Пару раз, они ставили его вместе, а убедившись, что Боянка ничего не забыла и все делает правильно, мама, оставшись довольной результатом ее кулинарного искусства, вменила это сестре, в обязанность.
Довольно быстро, ползком от двери в сени, я пересекла горницу и добравшись до своей лавки, стянула с нее сарафан и оделась, а то в одной рубахе ползать болезненно, все коленки стираются в кровь. Братья вернувшись с улицы в избу, расселись у стола и смотрели, как Боянка месит тесто. Я недоуменно их разглядывала, сидя на полу.
— И чего они расселись? Нужно же коня запрягать, инструменты в телегу грузить… Точно! Какое поле? — мысленно стукнув себя по лбу, вспомнила я. — Совсем забыла, что сегодня у всего села намечен большой праздник с подношением даров Богу- покровителю. Матушка объяснила мне, что каждый новый месяц отмечается праздником, посвященным богу, в честь которого, этот месяц назван. На священном месте за деревней, где стоят идолы, собираются все жители, устраивают ритуал подношения, а после, застолье с песнями и танцами, и каждый житель села обязан, вознести Богу, жертву. Это может быть, что угодно, например: баран, может быть мешок зерна, каравай хлеба, кочан капусты. У кого, что есть то и отдается Богам. Как-то, я спросила матушку:
— И что, так каждый месяц?
— Да, каждый, как предки нам заповедали, так и мы делаем сейчас. — ответила она, возясь в корыте у свиней.
— A почему так? — поинтересовалась я, сидя на ведре и болтая ногами.
— У Сении спросишь, это ведовское и мне не ведомое — ответила женщина, отмахиваясь от меня.
— Да-а-а, так к началу обучения, у меня целый список вопросов наберется. Прямо записывай, чтоб не забыть… — подумала тогда я.
Так вот, что-то я отвлеклась, на том капище, что за деревней, стоят все десять идолов, посвященных богам. У каждого Бога есть свое время, для проведения ритуала. Например, богине-матери Яне проводили ритуал и делали подношения, после обеда и желательно, чтобы первой жертву возложила беременная девушка или женщина. Игельду — до полудня и первым жертву должен приносить крепкий и молодой юноша. Дары, главному Богу-творцу подносились только утром. Фатте богине-луны — в сумерках и жертву должна вознести невинная девушка у которой, пошла первая кровь. Колояру богу-солнца в полдень, когда светило находилось в зените. А тем богам, что за зиму отвечают, подношения приносят только ночью и никогда не берут на таинство детей в отличии от дневных и вечерних ритуалов, где дети всегда присутствуют.
Отползя немного от своей кровати я расположилась на цветастом, шерстяном половичке, который специально для меня постелила матушка, чтобы я занималась не на голом полу, а с удобствами. И принялась за утреннюю тренировку, поразмяв суставы и сделав растяжку, прилегла на пол, отдохнуть. Лежа наблюдала за тем, как Боянка закончила месить тесто и поставила его к печи, подниматься, сама же девочка принялась растапливать печь. Вернулась с дойки матушка, быстренько процедила молоко: в красивую, украшенную, глиняную крынку и прикрыв его тряпицей, попросила Бенеша:
— Сынок, сбегай в хподник отнеси до праздника. Потом с собой на жертвенник возьмем.
Братец, нехотя поднялся со своего места и взяв крынку, вышел. Матушка сполоснув руки, начала варить кашу из оставшегося молока. При этом умудрившись, приобщить к готовке Отомаша и Бивоя, поручив им, перебирать крупу. Бивой, как и обычно, безропотно принялся, отсеивать зерна от плевел, а вот Отомаш, сморщив нос, очень неспешно и без особого энтузиазма взялся
