— Почему вы за мной пришли?
Он обернулся, прежде чем исчезнуть, и Одри встретилась с ним взглядом. Почему ей показалось, что в его глазах боль? Это нелепо. Он осторожно убрал её руку и растворился в окне.
— Одри! — взвизгнула Памела, вбежав в комнату.
Одри не хотела плакать, она думала, что не скучает по этим людям, но слёзы сами навернулись на глаза, и она позволила обнять себя, прижать, подарить тепло.
— Они тебя обижали? — голос Памелы срывался, и она едва сдерживала истерику.
— Нет, — засмеялась Одри и покачала головой.
Памела снова обняла Одри, не веря в счастье вновь увидеть её живой.
— Твой отец обещал быть через полчаса, а пока я заварю чаю. Ты ведь будешь чай? Да?
Безжалостные минуты слишком быстро пролетали, не зная пощады. Одри боялась этой встречи. Она постоянно барабанила пальцами по столу и кусала губы. Что она скажет? Что скажет отец? Будет ли он слушать, что всё произошедшее — ошибка?
Нет, Одри не будет врать. Это не ошибка. Джокер не позволил бы ей погибнуть, он наблюдал. Это она проявила слабость, а Бэтмен пришёл зря.
Ручка щёлкнула, повернулась, и Одри замерла, не в силах отвести взгляд от открывающейся двери. Время вдруг замерло, торопливые минуты превратились в тягучую массу. Одри слышала только своё дыхание и шаги.
Брюс Уэйн вошёл в комнату и молча сел напротив Одри. Его взгляд тяжёлый, губы сжаты, кулаки побелели. За ним впорхнула Памела, которая словно не замечала того, как вдруг потемнело в комнате, как стало душно. Женщина поставила перед Одри стакан с горячим чаем и прозрачный пластиковый стаканчик с двумя белыми таблетками на дне.
— Выпей это, ладно? Завтра дам ещё.
— А что это? — спросила Одри, положив таблетки под язык и проглотив их.
— Экстренные противозачаточные.
Памела ойкнула и посмотрела Брюса, но он закрыл глаза и качнул головой. Одри отвела от него взгляд, скрестила руки на груди и откинулась на спинку дивана.
— Мистер Уйэн! — Альфред нарушил повисшую в воздухе тишину. — Вас ждут в соседней комнате.
— Альфред… — Брюс поднял ладонь.
— Я настоятельно рекомендую вам пройти туда. Так будет лучше для нас всех. Я подойду чуть позже.
Брюс поднялся со стула, оттолкнул его и вышел. Памела извинилась и тоже ушла. Альфред прикрыл за ними дверь и посмотрел на Одри.
— Здравствуй, Одри, — в его голосе ни осуждения, ни разочарования. Привычный Альфред, понимающий всех, видевший каждого немного глубже, чем остальные. — Как дела?
Одри пожала плечами.
— Неплохо, — помолчав немного, она всё-таки собралась с духом и спросила: — Папа сильно сердится?
— Это непростой вопрос, ведь он возлагал на тебя большие надежды, ты его единственная связь с этим непростым миром. Ты его будущее.
— Он разочарован? — внутри Одри всё обмерло.
— Нет. Но ты сделала ему очень больно. И мне тоже.
— Альфред, я не хотела обижать вас.
— Мы многое делаем из того, чего на самом деле не хотим. Отец любит тебя, несмотря ни на что. Он много ошибался, но всё, что он делал, — только ради тебя. Может быть, ты пока этого не осознаёшь, не чувствуешь, но вся его жизнь остановилась, когда ты пропала. Он не спал, бросил все силы на твои поиски, был сам не свой. Он словно умер, но продолжал жить.
Одри долго молчала, а потом собралась с духом и спросила:
— Кто такая Рейчел?
Альфред вздохнул.
— Твой отец её очень любил и не смог спасти. Лучше расскажи что-нибудь о своём плене, о Джокере.
Одри улыбнулась и смяла в руках платок, который ей дала Памела.
— Он классно целуется.
Альфред хмыкнул.
— Послушай. Это важно. Ты должна попытаться понять и простить отца. Если с тобой что-то случится, он… этого не переживёт. Он потерял всех, и ты его единственное его сокровище. Без тебя он погибнет. Ему просто незачем будет жить. Ты подумаешь об этом, хорошо?
— Ладно, — неуверенно ответила Одри.
— Вот и славно.
***
Альфред прикрыл за собой дверь. Брюс посмотрел на него и положил на стол ладони. Вздохнул. Внутри него всё кипело, ярость перемешивалась со страхом, а желание дать оплеуху нерадивой дочери было едва ли не единственным его желанием. Она ведь даже не подозревала, как он беспокоился, он как зомби провёл все эти дни то у телефона в ожидании звонка, то в костюме Бэтмена прочёсывал город район за районом. А она не просто дурачилась, Одри перешла все границы. Брюс, уняв ярость, взял себя в руки и спросил:
— О чём разговаривали?
— О том, как классно целуется Джокер.
Альфред развёл руками.
— Что мне делать теперь, Альфред? Как мне быть с Одри? И с этим?
Брюс достал из ящика маленькую праздничную коробочку и снял крышку. Внутри лежали синие трусики Одри: подарок Брюсу от Джокера.
— Раз уж вы спросили, позвольте дать совет. Забудьте обо всём, найдите в своём благородном сердце прощение для Одри и никогда ей ни о чём не напоминайте. Сделайте вид, что ничего не было. Ни Джокера, ни её побега. И не отсылайте её больше из Готэма.
— Что ты имеешь в виду? — Брюс испытующе посмотрел на Альфреда.
— Я всегда говорил вам, мистер Уэйн, что ни к чему хорошему её ссылка не приведёт. Вы прятали её от Готэма, хотели защитить от Джокера, а в итоге сами её к нему привели.
— Так это я виноват? — в голосе Брюса звучало возмущение.
— Не буду ходить вокруг да около, сэр: да. Это тяжкая ноша, — Альфред кивнул на коробочку, — легла на ваши плечи.
— Я бы очень этого хотел, Альфред, но…
— Бэтмен не палач, так почему Брюс Уэйн себе это позволяет? Она же ваша дочь. Если вы сейчас пойдёте к ней и будете её отчитывать, станете обвинять, тыкать носом в Джокера, она сбежит.
— Куда? — Брюс всплеснул руками.
— К Джокеру, к кому же ещё. Именно поэтому вы всё должны забыть. Ради Одри и её будущего.
— Альфред, я не понимаю. Что я сделал не так? Тод хороший человек, я думал, Одри присмотрится к нему, полюбит его. Он же толковый, ему можно доверять, он хорошая партия!
— Мистер Уэйн! Если вы не заметили, Одри не любит хороших парней. Она хулиганка — давайте называть вещи своими именами, поэтому ей нужен хулиган. И она его нашла не там, где стоит искать хорошим, воспитанным девушкам. Нет! Не перебивайте! Позвольте ещё сказать кое-что. Вы же знаете Джокера лучше, чем кто-либо. Он хочет, чтобы вы вынудили Одри сбежать от вас, выгнали, дали
