Папочка сердился. Альфред закатывал глаза, а Одри сбегала к гостям, в самую толпу, от долгих нудных разговоров. Она ненавидела эти званые ужины. И чтобы побесить всемогущего Брюса Уэйна, приходила на них в кедах, в старых потёртых джинсах или драных лосинах, в вытянутых майках, а в уши втыкала музыку, и «Guns N’ Roses» скрашивали её одиночество.
— И с кем ты жила в Тауншипе? С мамочкой?
— Мама умерла, когда я была совсем маленькой. А в ссылке я жила с Ребеккой, гувернанткой, и с Тодом.
— То-од? Кто такой То-од? — Джокер всплеснул руками.
— Это долгая история.
Он исподлобья посмотрел на Одри и улыбнулся уголком губ.
— А мы с тобой никуда не торопимся, красавица.
Одри поджала под себя ноги и зачесала непослушные волосы назад.
— У папы был компаньон, давно, я ещё была маленькой, и мистер Бойер ввязался в какую-то мутную авантюру. Он очень подвёл папу, кажется, в этих разборках потом даже Бэтмен фигурировал. Видимо, настолько всё было плохо, и когда мистера Бойера посадили в тюрьму, мой отец принял решение забрать его сына к себе на воспитание. Как во времена викингов, я об этом читала. В Англии, кстати, такое тоже практиковали. Это такие гостевые заложники. Мы росли вместе, папа готовил его к какой-то должности в своей компании.
— Какая печальная история, — наигранно удивился Джокер. — То есть па-поч-ка хотел тебя выдать замуж за этого… как его… Тода.
Одри скривилась.
— Что? Нет! Нет! Тод ужасно скучный, он как папино окружение, такой же весь правильный. Просто обожал ходить в оперу, ни одного сезона не пропускал и меня таскал с собой, — Одри закатила глаза и процедила сквозь зубы: — Отец настаивал, чтобы я ходила.
Одри смолкла, вспоминая те долгие часы, растянутые на целые века. Как она не могла дождаться, когда уже Отелло задушит Дездемону, когда они все друг друга передушат и можно будет спокойно уехать домой. Какие-то истеричные мамзели даже умудрялись пустить слезу, чуть громче, чем требовалось, чтобы окружающие их мужчины тут же бросились утирать фиалкам слёзы, целовать их руки и вообще вести себя как полные болваны.
— Пришлось ходить, но при условии, что будем сидеть на балконе в первом ряду. Я покупала попкорн в соседнем кинотеатре и стреляла им по головам внизу. Представьте себе: сидят эти хлыщи, на сцене душераздирающее пение очередной актрисы, и тут — бах! — меткий удар сверху, — Одри кусала пальцы, уносясь всё глубже в воспоминания. — Тод… Папа не мог так со мной поступить. Это же… Ужас. Фу.
Джокер вызвал одного из своих помощников, и тот скрылся за дверями. Долго ждать его не пришлось, уже совсем скоро он ввалился в комнату с телефоном подмышкой, и за ним тощей змейкой тянулся длинный провод. Мужчина в маске поставил телефон на кровать и смахнул с него пыль. Одри было спросила, не проще ли обзавестись сотовым телефоном, двадцать первый век как-никак, на что Джокер усмехнулся и облизнул губы. Всё оказалось куда прозаичней: в простенький телефон вставлен блокировщик сигнала, поэтому отследить сигнал невозможно, тогда как сотовые с их электроникой куда сложнее перепрограммировать. Одри не поверила, но тип в клоунской маске протянул карточку, и Джокер вставил её в боковую прорезь аппарата.
— Хочешь позвонить па-а-апочке? Он не узнает, где мы, — Джокер кивнул на карточку и протянул Одри трубку.
Одри с недоверием посмотрела сначала на телефон, потом на Джокера.
— Вы мне помогаете?
— Неа. У каждого из нас есть своя выгода. Я могу утолить жажду твоих вопросов, потом и ты немного поработаешь на благо нашей маленькой, но очень перспективной компании.
Одри написала на листочке номер телефона, и помощник не торопясь набрал его. Гудки ворвались в тишину, растягивая ожидание и проверяя выдержку ждущих.
— «Уэйн корпорейшн», меня зовут Карла Мину. Чем могу вам помочь?
Одри кашлянула. Карлу она не знала, но в огромном механизме корпорации кого только не было.
— Здрасьте, — неуверенно поздоровалась Одри. — А могу я услышать Брюса Уэйна?
— Кто его спрашивает?
— Одри. Его дочь.
Долгая напряжённая тишина разрывала комнату, буравила её. Секунды превращались в столетия, а минуты — словно нескончаемый поезд времени, бескрайняя вереница. Ожидание наматывало нервы на невидимый кулак, и уже хотелось сойти с ума, повесить трубку, забыть и забыться. Попрощаться с прошлой жизнью и отпустить грехи прошлому. Наверное, на лице Одри красноречиво выписывались эмоции, потому что Джокер не сводил с неё глаз. Ему было наплевать на телефон, его, кажется, нисколько не волновало, ответит кто-то или нет. Джокеру нравилось читать книгу по имени Одри.
— Слушаю, — осторожный голос Брюса Уэйна нарушил тяжкое ожидание, и Одри с облегчением вздохнула.
— Пап, — отозвалась она.
— Одри, с тобой всё хорошо? — папочка волновался, его голос не звенел, не дрожал, но что-то в нём проскальзывало. Сталь дрогнула.
Одри откашлялась.
— Папа, ты хотел, чтобы я вышла замуж за Тода? Ты поэтому подсунул его ко мне в Тауншип?
— Что? Одри, ты о чём? — он явно готовился услышать что угодно: про выкуп, про страдания, про пытки и мучения, но никак не ожидал неподходящего для положения пленённой девушки вопроса.
— Ты хотел заставить меня выйти замуж за Тода? — Одри ощутила, как новая обида вырастает внутри неё, как тянется из глубин души, прорывается наружу.
— Нет, Одри, нет. Мы потом об этом поговорим. Ладно? Расскажи, где ты и что с тобой?
Одри закрыла лицо ладонью, всё ещё не веря в происходящее.
— И выкуп ты за меня заплатишь не потому, что любишь, а потому что без меня весь твой чёртов план провалится, да?
Она хотела сбросить звонок, но Джокер перехватил её руки и засмеялся, вклиниваясь в семейную драму.
— Какой нака-ал страстей. Ты так убедительно врёшь своей дочери, что аж сердце щемит, — голос Джокера был насквозь пропитан сарказмом.
— Что ты сделал с моей дочерью? — сухо спросил Брюс.
— Что? Я? Да ты же сам слышал, что она не кричала, как ей плохо или страшно. Была бы у меня камера под рукой, я бы снял, какая она сидит, целая и невредимая. Честно. Пока живая. Так что там у нас насчёт Бэ-этмена? — последнее слово Джокер угрожающе прошептал.
— Я организую вам встречу взамен на Одри.
