Она покачала головой.
– Доктор Берк, что случилось? Вы можете объяснить? Нам кажется, это наша вина. Мы чувствуем себя ужасно…
Он похлопал ее по плечу с притворной отеческой заботливостью и стиснул зубы; они не могли знать. Эрвин уже объяснил, почему Мартина и Кэрол не вытащили раньше, но из-за Кэрол Мартин позволил себе внутренне иррационально разозлиться на команду.
– Пойдем-ка к Голдсмиту.
Их пациент сидел в послеоперационной палате номер два, читал Коран и казался безмятежным. В дверь вошел Мартин, за ним Ласкаль. Голдсмит поднял глаза. Его глаза при виде Мартина округлились; мгновенное узнавание переросло в маску вежливости.
Голдсмит встал, кивнул Марджери и протянул руку Мартину. Мартин помедлил, легонько пожал ее и быстро выпустил.
– Не терпится узнать, что вы нашли, доктор, – сказал Голдсмит.
Мартин испытал затруднения с речью.
– Это будет известно через некоторое время, – удалось ему выговорить; сжатые в кулаки руки тряслись. – Мне нужно… задать вам несколько важных вопросов. Пожалуйста, отвечайте честно.
– Попробую, – согласился Голдсмит.
Попробую. То, что обитало в Голдсмите, его властелин и хозяин, понимало в истине или научных исследованиях не больше крокодила.
– В детстве вы когда-либо подвергались насилию? – спросил Мартин.
– Нет, сэр. Не подвергался.
Голдсмит снова сел, но Мартин остался стоять.
– Вы убили своего отца?
Лицо Голдсмита помертвело. Медленно, явно прилагая усилия, чтобы ответить на этот нелепый вопрос вежливо, он сказал:
– Нет, я не убивал.
Мартина снова пробрала дрожь.
– Вы убили своих жертв очень большим охотничьим ножом. Этот нож принадлежал вашему отцу, не так ли?
– Да. Он обычно брал его с собой для защиты, когда шел через бандитские кварталы. Отец у меня был очень суровый.
– Согласно записям, которые я видел, ваш отец был бизнесменом средней руки.
Голдсмит воздел руки, не в силах объяснить.
– У вас есть брат или сестра?
Голдсмит покачал головой.
– Я единственный ребенок.
– Ваш отец был белым?
Голдсмит какое-то время не отвечал, потом отвернулся, словно имитируя досаду. Презрительно скривив губы, он сказал:
– Нет. Он не был белым.
Мартин выпрямился, взглянул на Марджери и понял, что не сможет продолжить.
– Спасибо, господин Голдсмит, – сказал он. Он повернулся, чтобы уйти, и чуть не уткнулся в Ласкаля. Голдсмит вдруг встал и схватил его за рукав.
– И это все? – спросил он, проявляя признаки гнева впервые за все то время, что находился под наблюдением.
– Сожалею, – сказал Мартин. Он рывком освободил руку. – У нас были серьезные неприятности.
– Я думал, кто-нибудь объяснит мне, что со мной не так, – сказал Голдсмит. – Вы не можете объяснить?
– Нет, – сказал Мартин. – Пока нет.
– Тогда все пропало. Господи. Мне следовало сдаться ЗОИ. Никто из вас не знает, что со мной?
– Возможно, вам следовало сдаться. Нет. Никакого «возможно». Именно это вам и следовало сделать, – сказал Мартин. Теперь его трясло от ярости. – Кто вы? Есть ли внутри вас хоть какая-то реальная личность?
Голдсмит вскинул голову, как вспугнутая кобра.
– Ты безумнее, чем я, – пробормотал он. – Господи, Том передал меня на попечение психу.
Мартин дернул плечом, сбрасывая руку Ласкаля.
– Ты ведь даже не жив, – хрипло прошептал он, скривив губы. – Эмануэль Голдсмит мертв.
– Уберите этого долботрона подальше от меня, – сказал Голдсмит и махнул рукой, едва не задев Ласкаля. Ласкаль стоял у двери, пока выходили Марджери и Мартин, потом тоже вышел.
Марджери приказала двери закрыться. Изнутри доносилась ругань Голдсмита. Каждый приглушенный темпераментный выкрик разжигал ярость и стыд Мартина. Он повернулся к Марджери, затем к Ласкалю. Почувствовал намек на кровавую дымку, ощутил запах огня и густой, резкий медный запах крови. Сквозь дым над ним смеялось детское изображение рогатого демона – смеялось над всем – с абстрактным весельем несокрушимого непостижимого вымысла.
Слова не шли на язык. Он отвернулся к дальней стене и с гаканием судорожно принялся лупить по ней кулаками. Ласкаль и Марджери отступили от него, побледнев.
Мартин резко опустил руки, разжал кулаки, расправил и разгладил пиджак.
– Прошу прощения, – пробормотал он.
– Господин Альбигони готов выслушать ваш отчет, – сказал Ласкаль, наблюдая за ним внимательно, но с сочувствием. – Сожалею, что произошел сбой. Кэрол Нейман очнулась?
– Нет. – Мартин посмотрел на пол, чтобы вернуть самообладание. – Мы не знаем, что с ней не так.
– Нужно сообщить об этом господину Альбигони, – сказал Ласкаль. – При необходимости мы договоримся о ее лечении…
– Не представляю, как ее лечить после случившегося. – Мартин уставился на Ласкаля, губы прыгали. – Это была катастрофа, чтоб ее.
– Вам удалось что-нибудь узнать, доктор Берк?
– Не знаю. Не могу поверить, что Голдсмит говорит нам правду; после того, что мы пережили, – не могу. Возможно, Альбигони даст некоторые подсказки.
– Тогда давайте пойдем и поговорим с ним, – сказал Ласкаль.
Альбигони сидел во вращающемся кресле в обзорной галерее с видом на операционную и глядел сквозь прозрачное стекло на оборудование, столы и ширмы внизу. Возможно, он уже несколько часов не шевелился. Ласкаль вошел первым и установил компактное оборудование для визиосъемки.
Мартин сел в кресло рядом с Альбигони. Марджери и Эрвин заняли места за его спиной. Дэвид и Карл, решил Мартин, здесь не были нужны.
– Мне сообщили про Кэрол Нейман, – сказал Альбигони, постукивая ладонью по подлокотнику кресла. – Сделаю все возможное, чтобы помочь ей выздороветь. Можете рассчитывать на мою помощь и финансы.
– Да. Я уже слышал это.
– Я держу слово, доктор Берк.
– Не сомневаюсь, – сказал Мартин, сглотнув. – Мы столкнулись с неожиданными обстоятельствами, господин Альбигони. Не вполне понимаю, как вам их описать… Наше исследование не походило ни на какие прежние. Пожалуй, мы ожидали чего-то необычного, принимая во внимание то, чем прежде занимался Голдсмит… Но мы вошли в Страну, не полностью сознавая масштабы его проблем. Я совершенно уверен, что ваши эксперты многое прошляпили. Вы хорошо осведомлены о его детстве? Юности?
– Почти никак, – признался Альбигони.
– Что-нибудь о его матери, отце?
– Никогда не был с ними знаком. Они умерли несколько лет назад.
– Его отец умер?
– От естественных причин.
– Мы нашли в Стране сильные фигуры, представляющие его отца. Ужасные, склонные к насилию образы, к которым примешаны черты полковника сэра Джона Ярдли. Мы обнаружили свидетельства того, что его отец был убит и мать, возможно, тоже. Чего мы не нашли, так это центральной контролирующей личности.
Часы Ласкаля запищали. Он извинился и вышел из галереи.
– Как это понимать, доктор Берк? – спросил Альбигони, прищурившись.
– Мы с Кэрол Нейман встретили доминирующую силу, как будто бы представляющую центральную личность Эмануэля Голдсмита – фигуру с доступом ко всем воспоминаниям и шаблонам поведения Голдсмита. Но этот шаблон поведения не мог быть основной структурой личности изначально. Это появившаяся позже, более низкая форма, захватившая власть. Мы нашли свидетельства того, что основная структура личности сейчас уничтожена.
– Мне все еще непонятно.
– В психологической структуре Эмануэля Голдсмита отсутствует первичное «я», – сказал Мартин. – Что вызвало его разрушение, я не знаю. Во всех остальных исследованиях мы находили того или иного представителя основной структуры личности. В Голдсмитовой Стране таких нет. Похоже, что какой-то шаблон, возможно, субличность, обрел полную власть. А именно, образ отца, о котором я упомянул, теперь соединенный с очень мощным символом насилия и смерти.
В обзорную галерею вернулся
