– Сэр…
Мартин вздрогнул. Ласкаль бросил на него странный взгляд и продолжил:
– Господин Альбигони, окружная ЗОИ встревожена нашим присутствием здесь. Они запросили федеральное разрешение на расследование. И получат это разрешение в течение ближайших двух часов.
Мартин разинул рот от изумления.
– Как это? Мне казалось…
– Значит, нам пора, – сказал Альбигони. Он снова посмотрел на Мартина. – Помогите разобраться. С Эмануэлем случилось что-то такое, что теперь он перестал существовать как полноценная личность?
– Что-то радикальное. Я никогда раньше такого не видел, хотя, признаюсь, никогда прежде не исследовал людей с серьезными отклонениями.
– Поэтому он убил мою дочь и остальных?
– Не могу сказать, давно ли он в этом состоянии… но предположил бы, что месяцы, а то и годы. При этом кое-что мне вообще не понятно.
– Это заставило его убить мою дочь? – повторил Альбигони свой вопрос.
– Субличность, всплывающая на поверхность и берущая бразды правления, может не принять весь покров шаблонов социального поведения. По сути, она может даже не осознавать себя. Диапазон ее возможных действий, если она у руля, может выходить за рамки социально приемлемого, поскольку она не боится боли или наказания, ее не пугают никакие санкции и уж тем более – общественное осуждение. Она осведомлена о своем существовании не более, чем арбайтер. Нам всем знакомы теории, утверждающие, что некоторые преступники могут мало отличаться от автоматических устройств…
– Я никогда не принимал подобное всерьез, – сказал Альбигони. – Такой ход мысли принижает всех нас.
Мартин остановился, почувствовав, что ступил на зыбкую почву. Если его отчет окажется неудовлетворительным, неполным или неубедительным, Альбигони возьмет назад свое обещание? И имеет ли это вообще значение, если вскоре расследование инцидента начнет ЗОИ?
– Я позабочусь, чтобы всех переместили отсюда, а здесь все тщательно очистили, – сказал Ласкаль, снова собираясь покинуть обзорную галерею.
– Позаботьтесь, – сказал Альбигони. – Пусть Кэрол Нейман доставят в Скриппс – если вы не против, доктор Берк. Мы устроим так, что с вами станут советоваться как с ее главным корректологом.
Мартин согласился, не в силах придумать ничего лучше.
– Я хотел бы все обдумать, прежде чем дам полный отчет, – сказал Мартин. – Я не вполне уверен… Еще рано утверждать, что мои толкования верны.
Альбигони отмахнулся.
– Что могло привести к тому, что Эмануэль потерял свою основную структуру личности?
– Тяжелейшая травма. Длительное насилие в детстве. Матереубийство. Отцеубийство. Именно это обычно предваряет психоз или крайне социопатическое манипулятивное поведение. Мы выявили определенные свидетельства такой травмы, но хотелось бы найти сторонние подтверждения.
– Почему же он не был таким всю жизнь?
– Какие-то смягчающие обстоятельства, – ответил Мартин. – Возможно, ощущения оправданности… личность разрушалась долгие годы и наконец – окончательный распад, растворение основной структуры личности и господство субличности. – «Господство? Полное скотство».
Альбигони наконец одарил Мартина едва заметным кивком: «Понимаю».
– Но вы не можете говорить с уверенностью, пока не заполните пробелы в биографии Голдсмита?
– Особенно сведения о его отце, – сказал Мартин. – И, возможно, о матери. Он отрицает наличие брата или сестры. Это так?
– Не знаю, – сказал Альбигони.
– Достаточно, доктор Берк, – вмешался Ласкаль. – Давайте уберем отсюда ваших людей и подготовимся к визиту представителей власти.
– Благодарю за приложенные усилия. – Альбигони поднялся и протянул Мартину руку. – По сути вы, доктор Берк, говорите, что человека, которого я считал своим другом, больше не существует.
Мартин посмотрел на протянутую руку Альбигони, потянулся было к ней, но убрал руку, не прикоснувшись. Альбигони еще несколько секунд ждал.
– Я не могу этого утверждать, – сказал Мартин.
Альбигони убрал руку.
– Думаю, именно это мне и нужно было узнать, – сказал он. Ласкаль вновь напомнил, что надо уходить.
Мартин вернулся в обзорную и обнаружил, что за Кэрол присматривают Дэвид и Карл.
– Без изменений, доктор Берк, – сказал Дэвид. – Жаль, вы не позволяете нам провести диагностику, пробное исследование…
– На подготовку требуется несколько часов, – тихо сказал Мартин. Он коснулся щеки Кэрол. Выражение сонного умиротворения на ее лице не изменилось. – Мы должны немедленно покинуть здание.
– Мы все подписали соглашение о соблюдении тайны, – сказал Дэвид. – Мы думали, вам это известно.
– Я этого не знал. Но, пожалуй, предполагал…
– Мы хотим вернуться во вновь открытый ИПИ, доктор Берк.
– Не знаю, возможно ли это. – «Или хочу ли я этого».
– Если это будет возможно, мы надеемся, что вы позволите нам подать заявления о приеме, – сказал Карл. – Марджери и Эрвину тоже хотелось бы вернуться. Эта работа очень важна, доктор Берк. Вы очень важны.
– Спасибо. – Он медленно провел рукой над Кэрол. Пытаясь найти какую-то магию, применимую в Стране. Или просто указывая коллегам на такую возможность. – Мы столкнулись с таким впервые…
– Знаю, – сказал Дэвид. – Я уверен, что она очнется. Она похожа на Спящую красавицу. Никаких повреждений.
– Никаких видимых повреждений, – поправил Карл.
– Верно, – согласился Мартин.
Незнакомые ему люди постучали в дверь и сказали, что им приказано перевезти доктора Нейман в больницу и препроводить наружу всех находящихся в здании.
– Я отправлюсь с ней, – сказал Мартин.
– У нас нет такого распоряжения, сэр, – сказал ему крепкий цветущий человек в черном псевдокостюме.
– Господин Альбигони назначил меня ее главным корректологом, – сказал Мартин. – Мне необходимо быть при ней.
– Прошу прощения, сэр. Возможно, когда она будет в больнице. Нам поручено эвакуировать вас и остальную вашу команду другим путем. Все уже оговорено.
Мартин снова почуял дым и кровь, почувствовал нездоровую смесь гнева и торжества. Он не мог сражаться одновременно внутри и снаружи. Он сдался, и крепкий мужчина улыбнулся с профессиональным сочувствием. Мартина отвели к лимузину, ожидавшему в служебном гараже в глубине здания.
Был разгар дня. Прошло всего несколько часов с тех пор, как они ушли в Страну.
61
От своей квартиры к бульвару Ла-Сьенега, около пяти километров, Ричард Феттл шел пешком, его длинные тонкие ноги наполняла энергия, какой он не ощущал уже много лет. Он ничего не боялся ни о чем не беспокоился; видел ясное небо, слышал гул дорожного движения в Тенях – автобусы, арендованные машины, редкие частные машины проносились туда-сюда по улицам и широкому бульвару; дрозды ковыряли редкую зимнюю траву на старых газонах перед жилыми домами вспученных тротуарах залатанных мостовых.
Три башни Первого Восточного Комплекса омывали своим жемчужным отраженным светом антикварные магазины и художественные галереи, которыми уже столетие славилась Ла-Сьенега. Здесь был основной торговый узел для корректированных из их Комплексов и обитателей теневой зоны; мелочный торг, торговые сделки, приключения гетто.
Ричард осуществил собственную коррекцию, именно так, как предполагалось по замыслу Бога и природы. Он преодолел собственный лабиринт и избавился от своего демона: друга, который предал его, но при этом однажды одарил его заботой и любовью.
Тем не менее Ричард не ощущал необходимости оплакивать Эмануэля Голдсмита. Или сожалеть об уходе Надин. Сейчас он ощущал только пустоту внутри, усталость ног, угасание дня и окружающий город, в котором прожил всю жизнь.
Он миновал подножие здания «Федерального депозитного банка Калифии», огромной полувековой давности пирамиды из узорчатого зелено-медного стекла с примыкающей башней. Каменные стены были оклеены разъеденными непогодой плакатами, провозглашавшими
