используют даже выражение «монастырская колонизация», поскольку иноки продвигались все далее в глухие и дикие места, где постепенно, вокруг монастырей возникали поселения. И едва ли не все эти подвижники были учениками, учениками учеников, друзьями, друзьями друзей, словом, так или иначе связаны с Сергием.

[2] краской.

[3] визг

[4] радость (итал.)

[5] Об объявлении войны.

[5] Священный огонь, которому поклонялись литвины-язычники.

[6] Поскольку в 1369 (или 1370) хан Абдулла (и, соответственно, Мамай) Сарай потеряли.

[7] Воздвиженье Честного и Животворящего Креста Господня, или попросту Сдвиженье, или Ставров день (от stauros – крест), 14 сентября.

[7]Иначе бон, один из вариантов митраизма.

[8] Сын Батыя, считается побратимом Александра Невского.

[9] Преподобный Петр, Ростовский чудотворец. Племенник хана Берке, принял христианство, жил в Ростове Великом, основал монастырь в честь Петра и Павла.

[10] Половцы. Иное название – кумане.

[11] Или Мухаммед-Булак. Имя последнего читается еще в нескольких вариантах: Гияс-ад-дин Мухаммед-хан, Мухаммед-хан, Гияс-ад-дин Булак-хан, Булак-хан.

[12] 25 августа.

========== 1371. ==========

Дмитрий привычно подошел под благословение.

- Твой… - начал было Алексий.

- Ну да, снова «твой Митяй, твой Митяй»! – раздраженно перебил князь, догадавшийся о встрече. – Мой!

Алексий, и не думавший говорить о княжем печатнике, удивленно взглянул на Дмитрия.

- Мой и мне предан! И довольно об этом! Я назначил на должность того, кого посчитал нужным, это мое дело и к тебе вовсе не относится.

Следовало бы возразить, что Митяй, как лицо духовное, прежде всего подчинен митрополиту, но Алексий смолчал. Митрий был распален кем-то, видимо, как раз Митяем, и разговаривать с ним было бесполезно. Он… он только что огрубил своего воспитателя, владыку, просто старика, наконец. Долг священника требовал устыдить его и принудить к покаянию. Но Алексий слишком любил его. И сделать это, рискуя нарваться на новую обиду, недостало сил. Он прикрыл глаза.

- Ты князь… поступай как знаешь. Об одном умоляю тебя. Возьми себе в духовники Симоновского игумена.

- А… да, конечно!

Что-то поняв, Митя бухнулся на пол. И ткнулся лицом в колени наставнику, как делал в детстве, провинившись.

***

Василий Сухой остался в Сергиевом монастыре. Иначе бы непременно сказал: «А что, теперь и такие места передаются по отечеству?». Готовясь впервые принять исповедь у великого князя, Федор волновался настолько, что должен был напомнить себе, что князь, в конце концов, такой же прихожанин, как и все иные.

Димитрий покаянно перечислил свои грехи, из коих самым худшим было то, что не по делу накричал на холопа, и умолк. Федор едва не воскликнул: «И это все?». А нятье тверского князя? Потом сообразил, что князь, конечно же, не мог обходиться столько времени без духовного окормления и, следовательно, в этом уже исповедовался прежнему духовнику, и отчаянно покраснел, словно его самого уличили в каком-то грехе. Да так оно и было! В грехе гордыни… Он торопливо пробормотал слова отпущения.

Дмитрий ничего не понял. Но новым духовником остался доволен.

***

Этою же зимой на службу к Московскому князю отъехал князь Дмитрий Михайлович Боброк-Волынский. Боброком он звался по речке подле Галича Карпатского, протекавшей по его крошечному безымянному уделу. Волынским, или Волынцем, стал на Москве. Еще его называли Кориатовичем. Дед его был русичем, Рюриковичем, а бабка - литвинкой, что ж удивительного, что сына они нарекли Михаилом-Кориатом?[2]. Звался же в свое время сын Мономаха и английской королевны Мстиславом-Гаральдом.

Дмитрий Боброк был известен как блестящий полководец, к тому же знающий литовскую военную науку изнутри, и, в чаянии неизбежного нового столкновения с Ольгердом, оказался для Москвы бесценной находкой. Отчасти поэтому, отчасти потому, что он привел с собою немалую окольчуженную, закаленную в боях рать, отчасти и из-за своей княжеской стати и властного, полного спокойного достоинства облика, столь впечатлившего московскую господу, Дмитрий Михайлович Волынский и в службе сохранил княжеский титул, не перейдя в разряд княжат, как ранее выехавшие Фоминские или Всеволожи. На Москве это был первый случай такого рода.

**

И снова было то же кочевье, те же вежи и та же юрта-часовня, и Михаил ловил себя на том, что невольно ищет глазами знакомого московита. Но тогда была цветущая щедрая осень, а теперь… Дома как раз отпраздновали Масленицу, прокатились на лихих тройках, верно, наскребли муки и на блины. А здесь – безвременье и беспогодье. Колючий снег метет по истоптанной земле.

Мамай на сей раз был гневен не на шутку. Московский князь не посчитался с его волей! О причинах этого он искренне не задумывался. Ярлык? О, конечно, он вновь даст ярлык тверскому князю, который не намного лучше московского, но который проучит зарвавшегося московита. Напомнит Узбековы времена!

- Я даю тебе четыре тумена.

Мамай голосом выделил «четыре», дабы Михаил оценил его щедрость. Ныне у Мамая на счету была каждая сабля. Он потерял Сарай, по Волге бесчинствовали ушкуйники… Впрочем, Мамай все просчитал. Он отправит самые ненадежные тумены. Они не смогут изменить здесь, они наберут добычи там, и вернутся гораздо более довольными Правителем. Отчего же князь не благодарит?

Ждал ли Михаил этого? Думал ли, как поступит? Ждал, думал, и мысленно отодвигал. Ныне вот пришло.

Четыре тумена. Сорок тысяч прирожденных воинов, не ведающих ни страха, ни сомнений. Сто двадцать тысяч неутомимых монгольских коней. Степным пожаром прокатятся они по московской… к чему обманывать себя! По русской земле. Врага нельзя жалеть, пока он не побежден. Подлый Митрий был врагом. Старый лживый святоша был врагом. Даже московские смерды, что в охотку хватаются за рогатины, чтобы снова грабить многострадальную тверскую землю, были врагами. Чтобы победить врага, нужно думать, как он. Но действовать, как он… Митрий взял бы тумены! Митрий понял бы его, если бы он так поступил… Или не взял и не понял? Сколько раз Москва убивала тверичей татарскими руками! Пришла пора ответить тем же. Ему, Михаилу Тверскому, сыну Александра Тверского, внуку Михаила Святого… стать, как Юрий, как Калита? На миг ему малодушно подумалось попросить отсрочки. Нельзя. Что-то подсказывало ему, что решает только он и только в этот миг; если не ответит теперь, далее события начнут разворачиваться непредсказуемо и независимо от его воли. Он до боли стиснул кулаки.

- Дай мне ярлык и посла. Туменов не нужно.

Глаза Мамая изумленно расширились. Михаил впервые взглянул в них, и его распаленному воображению почудилась, что там пустота. Черная клубящаяся пустота. Ему захотелось зажмуриться и одновременно сделалось легко. Может быть, он уже проиграл… но этому он не пособник.

***

Мало добыть ярлык. Нужно найти союзников. На Суздальского князя рассчитывать не приходилось. Разве на Рязанского? Олегу пришлось делать непростой выбор. С одной стороны, он был связан союзом с Дмитрием. С другой – ярлык был у Михаила, и с волей Орды нельзя было не считаться. Один раз

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату