Виктория остановилась и подняла голову. В свете уличного фонаря ее лицо было совсем бледным, почти прозрачным.
— Я не скажу, Павел Иванович, иначе вы обидитесь, — со всем присущим ей прямодушием ответила она.
Пестель непроизвольно хмыкнул.
— Однако же теперь мне стало еще интереснее узнать ответ.
Виктория вздохнула снова. На мехе ее воротника застыли капельки влаги.
— Ну хорошо, я скажу, — решив что-то про себя, выдохнула она в морозный холод. — Для таких, как Вы, Павел Иванович, женщины всегда на втором месте. Они вас не интересуют. Для таких, как Вы, дело всегда на первом месте, а остальное мешает. Единственная женщина, которая Вам нужна — это Революция.
Она помолчала и, что-то решив, добавила:
— Поэтому мне с Вами не страшно.
— Угу, — Пестель склонил голову вбок и, крепко сжав челюсти, прищурился. — Угу, — повторил он задумчиво, рассматривая девушку уже без всякого стеснения.
По ее словам получается, что он и не мужчина вовсе, а орудие Российской Революции. Или, по ее мнению, выходит, что революционеры — не люди? В любом случае, как расценивать слова Виктории, Пестель не знал.
— Сомнительный комплимент, — наконец сказал он, подставляя лицо снегу.
До самого почтамта они не проронили ни слова. Виктория шла рядом с ним, постоянно увязая в снегу и тяжело дыша. Пестель думал о том, что Рылеев так толком и не объяснил, откуда она взялась и кто она такая. Сказал лишь, что девушка приходится ему родственницей по материнской линии, что приехала она издалека и ненадолго, но Пестелю этой информации было мало. С опозданием он начал переживать о разговорах, которые вёл с Викторией, и о вопросах, на которые отвечал. Конечно, разведчицей она быть не могла — слишком молода, да и эмоции до конца скрыть не умеет. К тому же, Рылеев — человек крайне осторожный в подобных вопросах — не допустил бы ее к их делу, если бы не был уверен в ней.
И имя это странное — Виктория. Пестель не знал никого, кто еще носил бы такое имя. Необычное, звучное, режущее слух русскому человеку. Символичное. Пестель усмехнулся. Решив считать эту встречу добрым знаком, предпочел забыть о недавних словах девушки и перевел тему:
— Так значит, Вы не из Петербурга? — спросил он.
Виктория покачала головой, но отвечать не стала.
— А откуда, если не секрет? — не отставал Пестель, решив идти до победного конца.
— Издалека, — неопределенно обронила Виктория, всем видом показывая, что этот разговор она продолжать не собирается.
Пестель тихо цокнул языком и вздохнул. Было досадно — впервые за несколько лет он решил завести беседу с женщиной, но её не поддержали. На душе осадком осталось и странное чувство отчужденности, понять которое Пестель пока не мог. В том, что Виктория его заинтересовала, он не признался бы никому, даже самому себе. Но факт оставался фактом.
Догадываясь, какую тему девушка поддержит наверняка, Пестель решился на опасный маневр.
— Кондратий многое рассказывал Вам? — кардинально переменив течение беседы, поинтересовался он.
— Не понимаю, о чем Вы говорите, — обескуражила его своим ответом Виктория.
Зачем я это делаю? — спросил сам себя Пестель, невольно прибавляя шаг и с тайным удовольствием замечая, что его спутнице теперь приходится почти бежать рядом с ним.
— Все Вы понимаете, — сквозь зубы ответил он и остановился так резко, что Виктория почти врезалась ему в плечо. — Не знаю, что за игру Вы затеяли, но будьте любезны хотя бы не менять ее правила.
Виктория выглянула из-за его спины и, понизив голос, быстро пояснила:
— За нами следят. От самого начала улицы. Может быть, и совпадение, но осторожность ведь не помешает?
Пестель ей не поверил, решив, что таким образом девушка сбегает от ответа. Твердо решив больше не поддаваться ее большим невинным глазам, он клял себя за глупость. Говорить о политике с женщиной — еще неделю назад он бы не поверил, что падет так низко.
— Если Вам не очень трудно, можете подождать меня пару минут? — придав своему лицу самое жалкое выражение, попросила Виктория и, дождавшись хмурого кивка, скрылась в здании почтамта.
Оставшись стоять на улице, Пестель только теперь заметил, как сильно похолодало с утра. Чтобы не замерзнуть зря, он прошел от места, где стоял, до стены серого здания и вернулся обратно. Снегопад усилился — того и гляди, завьюжит метель. Викторию обратно нужно проводить обязательно, не то застрянет в каком-нибудь сугробе.
Какое-то движение почудилось Пестелю слева от себя, но, обернувшись, он не увидел никого, кроме одинокой мужской фигуры, стоящей на углу улицы. Человек стоял, засунув руки в карманы, и не двигался с места. Он был в темном сюртуке, на ногах — блестящие черные сапоги, на голове — высокий цилиндр. Лица не разглядеть.
На ум отчего-то сразу пришли слова Виктории:
За нами следят. С самого начала улицы.
И:
На этой неделе было четыре ареста. Один из них — в доме напротив.
Это простое совпадение, — убеждал себя Пестель, нет-нет, да и поглядывая на мужчину, который без сомнения чего-то ждал и поэтому не уходил.
Но вдруг не совпадение?
О государе-императоре слухи разные ходили, и в то, что он мог установить слежку за подозрительными ему людьми, Пестель верил охотно. Себя он как раз относил к разряду таких людей, и, сделав этот вывод, уже не считал слова Виктории такими уж глупыми. В конце концов, она права — осторожность сейчас не помешает.
Виктория вышла из почтамта через несколько минут и, торопясь и поэтому спотыкаясь еще сильнее прежнего, подошла к своему провожатому.
— Прошу прощения, что задержала Вас, — вполне искренне извинилась она.
— Не страшно, — успокоил ее Пестель, снова возвращаясь взглядом к мужчине на углу улицы. — Я провожу Вас.
Они пошли обратно. Стоило им только сдвинуться с места, как фигура мужчины шелохнулась, словно от ветра, и исчезла за поворотом. На всякий случай Пестель нашарил рукой пистолет. На месте. В случае, если кто-то встанет у них на пути, он будет готов защищаться.
Спустя два квартала, когда преследование неизвестного стало совсем уж явным, Пестель резко сменил направление, свернув в один из дворов, не забыв при этом поймать свою спутницу за руку.
— Павел Иванович, нам прямо, — попробовала возразить девушка, но Пестель посмотрел на нее так остро, что она не посмела сказать что-то еще.
Пестель опустил свою двууголку так, чтобы тень падала на лицо. Наклонился к Виктории, словно бы для того, чтобы смахнуть снег с воротника ее шубы.
— Возьмите меня под руку и говорите о чем-нибудь постороннем, — тихо сказал он, улыбаясь легко и непринужденно.
Виктория прикусила губу.
—
