Дорога превратилась в грязную тропинку, утоптанную ногами кули и изрезанную колеями от повозок, запряженных волами, а потом уткнулась в большой склад. Тяжелые двери оказались заперты, но нить вела меня к располагавшейся сбоку транспортной конторе. Царила тишина. Даже воздух, смягчившийся от запаха моря, мерцал на полуденной жаре. Внутри было сумрачно и прохладно. Обшитые деревом стены посерели от морского воздуха, а пустоту помещения подчеркивал стол с единственными счетами-абак. Я предположила, что именно здесь смотритель вел учет ящикам и расплачивался с кули, однако нить в моей руке начала настойчиво вибрировать и потянула дальше, во внутреннюю комнату, набитую полками с гроссбухами и коробками с судовыми реестрами. Длинное окно выходило на море, на подоконнике размещалась любопытная коллекция. Кусочки кораллов лежали рядом с разобранными медными часами, китовым зубом и прекрасной маленькой лошадкой из сандалового дерева. А на самом краешке приютился женский гребешок. Я сразу поняла – это мой, тот самый, что я вложила в ладонь Тиан Бая.
Пока я рассматривала вещицы, навалилась глухая тоска. Чего я ждала? Что он будет держать гребень при себе так же, как я одержимо носила его часы? Фэн сказала, что блестящая нить выражает силу чувств, но, может, эта представляла только одностороннее влечение? Может, то, что мой гребень лежит на краю, среди ряда трофеев, – это случайное совпадение. Несомненно, девица Куа подарила ему на память нечто лучшее. Слезы разочарования предательски набежали на глаза, но я их смахнула. Поворачиваясь к окну, я вздохнула и с удивлением услышала вздох поблизости.
В спешке я едва взглянула на другую сторону комнаты, отделенную ширмами. Теперь я обошла их и увидела, что там скрывались умывальник и раскладушка, на которой лежал в глубоком сне Тиан Бай. Одну руку он небрежно забросил за голову. Пока я наблюдала, он пошевелился и нахмурился. Мощная шея и твердые мускулы на груди придавали ему вид сильного мужчины, что вызвала во мне желание узнать о его занятиях вне конторы.
Я провела рукой по его лбу, но реакции не последовало. Фэн говорила, что смогла посетить сны любимого с помощью нити. Я тоже ею обладала, и, хотя внутри шевелилось сомнение, между тем ноги уже несли меня через комнату, чтобы вернуть ее. Зажав нить меж пальцев, я вдавила ее в грудь Тиан Бая. Последовало лишь слабое сопротивление. Потом мир вокруг завертелся и стал серым и пасмурным.
Я стояла на краю утеса, выходившего на гавань. Море было тускло-зеленым, вершины кругом – синими и туманными в гаснущем свете дня. Ветер рвал в клочья облака, воздух стал холодным и странным. Бухта, глубокая и изрезанная многочисленными узкими заливами, приютила массу судов – куда больше, чем Малакка. Там стояли чайные клиперы, пароходы и столько джонок, что в глазах рябило от их свирепых парусов-плавников. Пока я оглядывалась вокруг, дивясь этой чужой земле, оказалось, что рядом стоит Тиан Бай. Я точно вошла в его сон, но о чем он грезил? Ветер без устали дул, очертания гор казались мне незнакомыми. По контрасту с грубым вторжением Лим Тиан Чина в мои сновидения, сейчас во всем присутствовала ясная чистота. Но, может, это произошло из-за его манипулирования средой. В случае с Тиан Баем я была уверена – сон не что иное, как воспоминание, и это может быть только бухта Виктория в Гонконге.
Я видела черно-белые литографии ее длинного канала и выразительных пиков по краям, но никогда не представляла, что когда-либо сумею узреть такое воочию. Некоторое время я могла только зачарованно любоваться пейзажем, но наконец вид профиля Тиан Бая привел меня в чувство. Он стоял немного в стороне от группы зевак, одетых в смешанном маньчжурско-западном стиле. Сам юноша носил куртку из серого сукна с шелковистой отделкой и обтяжными пуговицами, жилет в тон и темные брюки. Волосы уже были подстрижены на западный лад. Мужчины попеременно говорили то на кантонском, то на английском, но я понимала каждое слово, может, оттого, что видела и слышала то же самое, что и Тиан Бай. Один молодой человек казался особенно близким к нему, и я догадалась – это наверняка муж Ян Хон. Он был невысок, с узкими озорными глазами. Остальные, явно студенты-медики, хохотали над его репликами. Женщины стояли отдельно. Меня очень заинтересовала их одежда, особенно приталенные прогулочные костюмы с корсетами, которые подчеркивали их фигуры и придавали изгиб спинам. Я впервые видела китаянок в европейских платьях и предположила, что в Гонконге подобный стиль в моде, а погода достаточно холодная, чтобы носить такие вещи, не испытывая неудобств. С рвением изучая их прически и украшения, я задумалась, как они поднимают волосы на макушку. И тут я приметила девушку, которая выглядела не обычной китаянкой. Она была почти моей ровесницей, со своеобразной, почти иностранной внешностью. Ее темные глаза с тяжелыми веками и кремовое с оливковыми тонами лицо напомнило мне орхидеи, растущие в тени. Когда она повернулась к соседке, стали видны три маленькие родинки на бледной коже шеи.
Вскоре стало ясно, что Тиан Бай наблюдает за девушкой. Он то смотрел на нее, то быстро отводил взгляд. Несмотря на мое восхищение ее внешностью, внутри кольнуло жало ревности. Муж Ян Хон подошел к нему и положил руку на плечо.
– Ты в первый раз видишь прекрасную Изабел? – пробормотал он. – Лучше не позволяй ее братцу уличить тебя. Он как раз вон там.
– Повтори-ка ее фамилию, – попросил Тиан Бай.
– Соуза. Старая семья португальско-евразийского происхождения. Но даже не думай о ней. – Его хватка на плече Тиан Бая усилилась, потом друг резко опустил руку. – Идем, нам пора!
Погрузившись в происходящее, я вспомнила в испуге, что собиралась поговорить с Тиан Баем. Я сосредоточилась и срочно стала внушать ему: «Ты можешь меня видеть. Можешь». Он послушно повернул голову – на лице было написано смущение.
– Ли Лан? Что ты здесь делаешь?
Он посмотрел поверх моей головы на группу людей, застывших сейчас, словно время для них остановилось.
– Наверное, я сплю, – сказал он, и в почти идеальном созвучии его словам окружающий мир начал колыхаться и рассеиваться. Понимая, что Тиан Бай вот-вот проснется, я в отчаянии подумала о конторе, в которой его нашла. Чем больше я концентрировалась, тем отчетливее становился образ. Когда юноша огляделся кругом, добавив в него своей веры, воображаемая комната отвердела и стала неотличимой от настоящей, вплоть до распахнутого окна и слабого звука прибоя снаружи.
– Ли Лан? – снова спросил Тиан Бай. – Слышал, ты заболела. Некоторые говорили, ты находишься на грани смерти. – Он сел, потирая лицо. –
