— Ты, Бор, — человек, лишённый всякого воображения.
— Что вижу, то пою, — я не стал спорить с очевидным фактом. — Кстати, как, ты говорил, эта хрень называется?
— Антисинт, — многозначительно сказал Эдвард. — Или, если точнее, анти-ома. Используется в тех случаях, когда надо отсечь эмпата от ноосферы.
— А что, бывают и анти-оты? — поинтересовался я.
— А как же. Вся легионерская офицерская верхушка ими укомплектована. Угадай, что они делают.
— М-м-м. Блокируют действие чужих синтов?
— Молодец, в точку! Но самый смак в другом. Всем известно, на что антисинты способны, но никто не знает, как их делают. Технология держится в страшном секрете. А я их раскусил.
Он сиял, как начищенный пятак, но, видя, что я смотрю выжидательно, слегка потускнел и попытался сменить тему.
— Тебе не понравится. Всё это от начала до конца жуткое изуверство. Теперь-то ясно, почему Афидман так нервно на меня реагировал.
— Что ты со мной как с барышней? — обиделся я. — Сказал «а» — говори и «б»!
— Ладно, — сдался Эд. — Не жалуйся потом, что тебя не предупреждали… Всё дело в свойствах биоткани. Она сохраняет некоторые способности своих создателей. Такие, как быстрое заживление, например.
— Это я видел, — сказал я, припомнив сцену своего знакомства с Афидманом.
— А теперь вообрази, — голос Риомишварда упал до еле слышного шёпота, — что ты — практически неубиваемое существо. И что тебя при этом пытают и мучают много суток подряд, без малейшей передышки…
Я, как справедливо было замечено, — человек, лишённый воображения. Но нарисованная им зловещая картинка мне не понравилась.
— Представил? — поинтересовался Эд. И неожиданно буднично закончил: — Вот это они и делают с биотканью, как мне кажется.
— Зачем?
— Чтобы превратить её в антисинт.
— Д-да, — промямлил я. Откровение и впрямь оказалось не из приятных. Мой взгляд невольно упал на его правую руку. — А теперь она как?
— Я вижу твою Биоту, — сообщил он. — Слабо, но проступает.
— При чём тут это? — с досадой начал я. И внезапно осёкся. — Но ты… ты же был авгуром, правильно? Ты же сам говорил…
От волнения я начал заикаться и лепетать, как младенец. Эд смотрел на меня со снисходительной миной и кивал в ответ. Потом перестал ухмыляться и сказал так серьёзно и просто, как никогда прежде:
— Ты даже не представляешь, как я благодарен судьбе за нашу встречу. Вы с Афидманом — мои спасители.
Наверное, я никогда этого не пойму.
Тит положил конец перерыву, и наш маленький отряд, петляя, двинулся дальше, а я всё раздумывал над словами Эдварда. Если эмпатия для него — это нечто вроде руки или ноги, то такая утрата, конечно, казалась болезненной. Был ли он несчастлив в Таблице? И если да, то почему добровольно согласился на эту экзекуцию, отбросив своё подпольное прошлое? И что будет с Эдвардом теперь, когда прежний дар к нему вернулся?
— Ты близок к кульминации. — От его голоса, раздавшегося прямо над ухом, я едва не взвился до потолка. — Я тоже забуксовал перед ней. И, нет, это не я к тебе подкрался, это ты сам плетёшься нога за ногу. Каге хочет отчитать тебя за медлительность, но пока сдерживается.
— Хватит уже на мне упражняться! — шёпотом запротестовал я. — Я тебе не тренажёр!
Он хмыкнул.
— Прости, но, честное слово, это не я. Оно само.
— Лучше бы заглянул в ближайшее будущее. Глядишь, придумал бы что-нибудь дельное.
— А что тут придумаешь? — Эдвард вздохнул. — Становиться беглецом у меня нет никакого желания. Даже если спрячусь тут, внизу, рано или поздно меня вычислят.
— Каким образом?
— По П-импульсу, разумеется, с помощью Святой Машины.
— А если сдаться добровольно?
— Боюсь, вторично этот номер не пройдёт. Как я объясню им чудесное исцеление моего браслета?
— Ну, придумай что-нибудь, — обозлился я. — Правдоподобное. Кто из нас учёный, ты или я?
— Не так уж это легко. Я ведь должен сочинить версию, в которой не будет тебя и ога. Его — в первую очередь.
Мысленно я с ним согласился. Да, пожалуй, это будет непросто. Хотя…
— Ты можешь наврать, что столкнулся с призраком.
Эд засмеялся.
— Вижу, он произвёл на тебя неизгладимое впечатление… Заманчиво, но нет. Если я скажу, что видел призрака за пределами Арены…
Странный шипящий звук заглушил его голос. Как будто где-то неподалёку спускали шину автомобиля. Мы остановились и нервно переглянулись. Тут на нас и наткнулся Каге.
— Слыхали? — возбуждённо спросил он.
— Да, — сказал Эдвард.
— Что за шум? — сказал я.
— Думаю, это он и есть, — отозвался утильщик. — Ваш барабашка. Пошли к остальным. Теперь надо держаться поближе друг к другу.
На ходу он продолжал вводить нас в курс дела. Барабашка появился в этих местах где-то с десяток лет тому назад. Для биоткани это чертовски долгий срок. Но, видимо, здешняя техножизнь каким-то образом нащупала метод самообновления — используя для этого более молодую биоткань, приползавшую с поверхности, наращивая себе мышцы и новые органы. Давно уж никто из старожилов ДУОБТ не рисковал соваться в наши коммуникации.
— В последние годы он стал менее шустрым, — сообщил Каге, — шутка ли, полтонны живого веса. Но зато и огнемётом его не возьмёшь. Вот он изгадил все проходы и дрыхнет. Патовая ситуация.
Про изгаженные проходы он не соврал: я не обратил внимания, с какого момента на полу и стенах стала скапливаться слизь, но чем ближе к цели, тем чаще мы на ней оскальзывались. Отходы техножизнедеятельности… Внимая рассказу Каге, мы миновали пару тёмных боковых проломов, но другие члены нашей группы по-прежнему не показывались. Честно сказать, я начал уже волноваться.
— Мы их пропустили, — сказал чуткий Эд. Тут по туннелям прокатилась новая волна громкого шипения. Переждав её, авгур продолжал:
— Они свернули, но движутся параллельным курсом. Я думаю, самое время включить рацию.
Спохватившись, я шлёпнул себя по лбу, а затем последовал его совету. Возмущённый голос Джона развеял мои опасения.
— Где вы запропастились, олухи безответственные?! Я себе глаза сломал, высматривая вас в этих дурацких туннелях…
Одновременно Каге переговаривался с кем-то из своих — с Титом или Манкой. Получив шанс вклиниться в Джонову ругань, я спросил про Афидмана. Всё в порядке, успокоил транзитник, ведёт себя как паинька. В этот момент Каге попросил:
— Притормозим у следующей развилки. Они дадут нам сигнал.
В точке рандеву с потолка капало. Я осветил потёки на стенах, отливающие жирным блеском, и старательно отвернулся. А вот Риомишвард, похоже, не знал, что такое брезгливость: придвинувшись к этой дряни, он изучал её с искренним интересом. Каге прислушивался, я последовал его примеру и вскоре различил шелест человеческих шагов. Проход, уводящий влево, осветился призрачным скачущим светом фонаря. Я так обрадовался,
