– Падение дома Джардинов, – раздался за спиной голос. – И в самый нужный момент.
Гавар оглянулся – Боуда.
Вместе со своими верными помощниками – Астрид Хафдан и Джоном Файерсом. Теперь ясно, на чьей он стороне. В ком еще Мидсаммер так жестоко ошиблась?
– Это и твой дом тоже, – ответил Гавар, – поэтому я бы не стал так поспешно от него открещиваться.
– О, я так не думаю. – Она подошла чуть ближе. – Два дня назад я дала тебе шанс стать для меня настоящим мужем, но ты отказался. И теперь я не могу и близко подойти к человеку, который убил своего отца и канцлера. Боюсь, мне потребуется расторжение брака, Гавар.
– Иного не ожидал, – пожал он плечами. – Хотя полагал, что в приоритете у тебя будет поиск нового пути для Британии.
– Ты совершенно прав. И поиск пути, и много чего еще. Например, первое, что необходимо сделать, – подтвердить твой статус лорда Джардина. Так как у тебя нет законного наследника, это делает меня, твою жену, твоим ближайшим родственником и наследником. Во-вторых, рассмотрение дела о твоем убийстве отца. В-третьих, как только тебя признают виновным, ты лишаешься титула. Твой титул и вместе с ним твое имущество переходят… к твоему ближайшему родственнику и наследнику. То есть ко мне. Так что, я думаю, дом Джардинов в конечном итоге возродится.
– Ничтожная выскочка! – Мать встала рядом с Гаваром. Он чувствовал кипевшую в ней ярость: почему он всегда считал, что свой буйный темперамент унаследовал от отца? – Ты дочь торговца. Всем в своей жизни ты обязана нам – семье моего мужа и моей.
– Но разве ты не видишь, Талия, пришли новые времена? Вы, Парва и Джардины, уже сыграли свою роль. Вы узаконили право Равных на привилегированное положение. Но вы не чувствуете злобу дня. Рабы – неэффективны, Равные – неактуальны. Настало время перемен. И я намерена безвозмездную отработку адаптировать к современным требованиям. Мы извлечем максимальную пользу из труда каждого мужчины и женщины в этой стране. И они все будут любить нас, потому что твой чудаковатый Сильюн совершенно прав – мы, Равные, забыли, на что мы способны. Я не буду устраивать для народа шоу, вызывающие ужас, наподобие Кровавой ярмарки, возрожденной твоим мужем. Я покажу им чудеса. Люди будут лучше накормлены и лучше образованы, улучшатся условия туда. Ими будут править люди, которые будут вызывать у них удивление и восхищение. И они даже не вспомнят о том, что будут по-прежнему оставаться несвободными.
Отец знал, что делал, когда выбрал эту женщину для Гавара. У нее амбиций достаточно для них двоих и совсем нет сердца.
Боуда направилась к ним. Гавар напрягся, но она прошла мимо и остановилась у тела отца. Боуда наклонилась, чтобы осмотреть труп. Она подняла шейный платок, поморщилась и небрежно вернула его на место.
Она едва не напевала от радости, как будто получила все, что хотела, благодаря такой малости, как безрассудная глупость Гавара.
– Что бы ты делала, если бы я убил отца значительно раньше и не преподнес тебе заветную мечту на тарелочке?
– Твой отец все равно получил бы пулю. Твое упоминание о снайперах вдохновило меня, и я получила его разрешение на то, чтобы в толпе было несколько стрелков на тот случай, если ему не удастся уничтожить Мидсаммер силой Дара. Но, в отличие от Риверхеда, эти стрелки были из моей команды. Они подчинялись только мне, и они знали, что есть две возможные цели: она или он. Твоя неожиданная инициатива стала бонусом для меня. Но это говорит только об одном: что у тебя слишком горячая голова, Гавар. Таким людям, как ты, будет сложно построить новое стабильное правительство. Так что уйди тихо с дороги, и твоя мать не пострадает.
– Уйти тихо? Ты уверена, что у вас есть тюремная камера, в которой можно меня изолировать?
– А кто говорит о тюрьме?
Улыбка Боуды была такой же прекрасной, как и в день их свадьбы, когда что-то вонзилось сзади в шею Гавара.
– Эту идею ты нам подал, когда притворялся с Аби Хэдли, что спасаешь заморыша, – прошипела ему на ухо Астрид, привычной рукой до упора нажимая на поршень шприца. – Кто знал, что у тебя так много хороших идей.
Лед растекся по венам Гавара.
И огонь его Дара замерз.
25. Люк
Встреча с Редвальдом, королем-чудотворцем, взорвала мозг Люка.
Так взрывается лампочка и разлетается на мелкие осколки, которые потом не собрать, чтобы лампочка снова загорелась.
В тот день, когда из остановившегося у их дома фургона с отличительными знаками города рабов вышел Кеслер, у Люка появилось предчувствие чего-то нехорошего, и с того самого дня его бросало из одной передряги в другую. Милмур. Кайнестон. Эйлеан-Дхочайс. Площадь Горреган, Фар-Карр. И он научился быстро адаптироваться.
Но как быть с этим? С миром, в котором люди могут просто шагнуть в небо и исчезнуть?
С миром, который лишь один из многих миров.
Он все еще никак не мог в это поверить, хотя все произошло у него на глазах. Сначала Койра шагнула в иной, неведомый мир, затем король, который должен был умереть полторы тысячи лет назад и который давно уже стал легендой, но он проник в сознание Люка, а затем появился на пляже, где они с Силом гуляли, и показал им чудо из чудес.
Редвальд ушел, а они остались на пляже и захотели последовать за ним. Старались открыть дверь в небо, но никак не могли. Дверь, которая, возможно, привела бы их к Койре.
Сильюн шагал взад и вперед, разговаривая сам с собой. Люк время от времени давал ему конструктивный совет или просто фыркал, когда Сил чертыхался после очередной бесплодной попытки ухватиться за ручку двери, ведущей в иное измерение. Так прошло несколько часов, терпение их иссякло, как износилась одежда Редвальда за бесчисленные столетия странствий.
Люк так и не нашел рационального объяснения произошедшему, да и было ли оно вообще.
– Дверь, через которую мы вошли в его воспоминания, была похожа на двери, – Люк нарисовал в воздухе слово и взял его в кавычки, – в наших ментальных пространствах. Наши тела остались на том же месте, где и были, как и в тот раз, когда мы встретили его в Эйлеан-Дхочайсе. Но мы видели, как он и Койра физически прошли через реальные двери в реально другие миры. И сколько бы
