– Не знаю, – пожал я плечами. – Наверное, со злости.
– Это как? – удивился Игнатьев.
– Просто. Прилетел какой-то шлемазл и стал бомбить медсанбат. Я разозлился: раненых ведь побьет, гад, дай, думаю, врежу! У меня как раз «Мадсен» под нарами завалялся. Взял его, встал у землянки и начал пулять. Немец так удивился, что забыл управлять аэропланом и воткнул его в землю.
Игнатьев захохотал.
– Веселый вы человек, Валериан Витольдович! – сказав, вытерев слезы. – В первый раз слышу, чтобы человек так рассказывал о своем подвиге. У нас, знаете ли, любят похвалиться. Другого послушаешь, так он чуть ли не лично в плен германский полк взял, а то и дивизию. Ладно, пусть их, спустимся на землю. Я заказал суп прентаньер на говяжьем бульоне, как принято в России. Лучше бы борщу, но здесь его не сготовят. Еще тюрбо под соусом, попробуйте, отличная рыбка. Ростбиф. Блюдо английское, но здесь его наловчились готовить, так что рекомендую. К нему картофель, обжаренный во фритюре. Напитки не заказывал, поскольку не знаю ваших предпочтений. Какие вина выбираете?
– Ром.
Игнатьев засмеялся.
– Сразу видно фронтовика, – сказал, закончив. – Я, наверное, вас поддержу – давно не пил рому. Привык к винам, здесь без них не обедают. Сейчас кликну официанта.
Кликнуть не получилось. В ресторан вошел Трусов с каким-то типом. Оглядев зал, он заметил нас и направил стопы, как писали классики, к нашему столику. Подойдя ближе, парочка встала и поклонилась. Причем, спутник Трусова небрежно кивнул. Я окинул его взглядом. Молодой, но держится надменно. Рожа небрита и помята, как и вицмундир с петлицами титулярного советника. Веселая ночка была у хлыща.
– Извините, что помешали, ваше превосходительство, – начал Трусов. – Позвольте представить: атташе русского посольства в Париже, князь Барятинский. Это он должен был встретить нас вокзале.
– Отчего же не встретил? – спросил я.
– Засиделся с друзьями за картами, – ухмыльнулся хлыщ. – Компания оказалась приятной, не заметил, как ночь пролетала. Лег вздремнуть на пару часов и проспал. Ну, вы понимаете, князь, – он подмигнул.
Ах, ты, сволочь!
– Для вас, титулярный советник, я ваше превосходительство. Извольте обращаться как должно к старшему чином!
Рожу типа перекосило.
– Князь прибыл, чтобы принести извинения, – поспешил Трусов.
– Пусть засунет их себе в задницу! Если чиновник посольства предпочитает карты исполнению своих обязанностей, то он явно не на своем месте. По возвращению в Москву попрошу государыню отозвать его из Парижа и направить на фронт. Там быстро объяснят, что такое долг и как его надлежит исполнять. Я вас не задерживаю более, титулярный советник!
– Да вы!.. – побагровел Барятинский.
– Вон пошел! Пока не взяли за шкирку и не выпроводили пинками.
Барятинский ожег меня ненавидящим взглядом, хотел что-то сказать, но, заметив подходивших к столику Водкина и Пьяных, повернулся и вышел. Жандармы проводили его взглядами и вернулись за свой столик.
– Зря вы так, ваше превосходительство! – набычился Трусов. – Князь – юноша из приличной семьи. Его отец – влиятельная фигура в России. Не советовал бы с ним ссориться.
– Насрать! Я понятно выразился?
Игнатьев рядом крякнул. Трусов сдулся.
– Извините, ваше превосходительство, – зачастил суетливо. – Понимаю ваш гнев, но, поверьте, это всего лишь досадная случайность. Российский посол в Париже раздосадован. Сегодня в семь часов вечера он устраивает прием в вашу честь, на котором принесет свои извинения.
– Я не буду присутствовать на приеме.
– Как? – изумился Трусов. – Почему?
– Вы, верно, забыли, Павел Семенович, я здесь с частным визитом. Поэтому никаких приемов! Передайте это послу. Идите! Дайте, наконец, поесть.
Трусов растерянно кивнул, повернулся и побрел к выходу.
– Эк, как вы их! – одобрил Игнатьев. – Надоели, бездельники! Вы не поверите – никакой помощи от посольства с начала войны не вижу[40]. Все сам.
Так вот в чем дело…
– Франция – дружественная нам держава, – продолжил граф. – Затруднений в отношениях никаких. Вот и шлют бездельников, от которых в прочих местах мало толку. Многие прибывают по протекции, как этот князек, – он кивнул в сторону выхода из зала. – Правильно вы его вместе с этим чинушей из МИДа осадили! Обнаглели. Кому грозить вздумали? Совсем страх потеряли. Вы вправду намерены сообщить императрице об этом инциденте?
– Непременно. Заодно слова ваши вспомню. Россия ведет тяжелейшую войну, а эти устроили себе красивую жизнь в Париже за казенный кошт. Вы обяжете меня, граф, если подготовите записку о ваших отношениях с посольскими.
– Писал! – махнул рукой граф. – Военному министру. Ни ответа, ни привета.
– Обещаю передать государыне лично в руки.
– Раз так – подготовлю, – кивнул полковник. – Терять мне нечего – и без того отношения плохие.
Появился официант, и мы, наконец, занялись обедом. Игнатьев не подвел: блюда оказались вкусными и сытными. Накатив по бокалу рома, мы с полковником задымили сигарами. В этот момент в зале появились мои спутники. Бухвостов, заметив нас, подошел к столику.
– У нас сегодня свободный день, – сказал торопливо. – Если у вас нет возражений, Валериан Витольдович, мы с Клавдией Николаевной после обеда погуляем по Парижу. Когда еще возможность представится!
– Гуляйте! – кивнул я. – Денег дать?
– Спасибо, но пока есть, – отказался Бухвостов и направился к своей спутнице.
– Врач и медицинская сестра, – ответил я на вопросительный взгляд Игнатьева. – Трудятся в московской клинике. Настоящие подвижники. Сопровождали меня в поездках по фронтам, где мы пропагандировали новые методы лечения. Не богаты, за границей впервые.
– Интересный вы человек, Валериан Витольдович, – покачал головой граф. – Не похожий на других визитеров из первопрестольный. Отказываетесь от приема в вашу честь, в заграничную поездку берете простых людей, а не важных лиц или чьих-то родственников.
– Это плохо? – спросил я.
– Отнюдь. Мне нравится. Уважаю людей дела.
– Тогда о нем. Поскольку день у нас сегодня свободный, предлагаю поехать к вам и посмотреть, что там предлагают французы. Есть у меня такое поручение от государыни. Не возражаете?
– Буду рад, – кивнул граф.
Я подозвал официанта и расплатился. Игнатьев пытался возражать и даже достал бумажник, но я эту попытку пресек. Во-первых, приглашал я, во-вторых, приятно угостить такого замечательного человека. Если, конечно, в этом мире граф такой, как в моем времени.
Мы вышли в холл отеля. Жандармы – тоже. Извинившись перед полковником, я попросил его подождать пять минут и поднялся к себе в номер. Охранники попытались увязаться следом, но я покачал головой, и они остались в холле. Почему так поступил? В холле ко мне подскочил бой и передал записку с коротким текстом на русском. Я сунул мальчишке монету и поднялся на лифте.
Автор записки ждал меня у двери номера. Мужчина лет сорока, с неприметным лицом в дорогом, но не броском костюме.
– Здесь продается славянский шкаф[41]? – спросил по-русски.
– Извините, продали, – ответил я на том же языке.
В Москве Смирнов озаботился паролем для встречи с агентом, и я, не подумав, предложил. Прикололся. Полковник
