Купер пришел в волнение, услышав вопли Лалловё, но, если судить по ставшему пепельным лицу Тэма, слуга вовсе не разделял этого энтузиазма; похожий на лисицу молодой человек так старательно сейчас приводил свой камзол в порядок, словно опрятный внешний вид мог его хоть как-то защитить. «Это уж вряд ли, бедняга».
Тэм выгнал Купера в длинный коридор с высоким сводчатым потолком, нависавшим над ковровой дорожкой цвета шоколадного бисквита, уходившей за пределы видимости в обоих направлениях. Побеленные стены украшали бесчисленные гобелены. На небольшом комоде рядом стояли точно такие же белые цветы, как и те, под которыми расположилась Лалловё перед недавней ампутацией, но эти были срезаны, и их стебли и лепестки больше не дышали.
— Ой, да ладно тебе! — Купер слегка пихнул Тэма локтем. — Забыл, что ли, как улыбаться?
Тот покосился в ответ:
— Как улыбаться, я помню, — чего не помню, так это зачем. В эти дни...
Слуга умолк, он выглядел так, словно его голова была готова лопнуть от переполнявших ее забот, словно он подумывал выбить себе мозги о косяк двери.
Купер настороженно посмотрел на спутника. Имязнак Тэма напоминал сейчас подгнивший фрукт — удивительный струнный инструмент из золотого стал коричневым, а нотный лист над ним вообще исчез. Затем, как если бы облако, закрывшее солнце, унеслось на крыльях ветра и позволило лучам вновь пролиться на мир, имязнак полностью восстановился. Тэм потряс головой, прочищая мысли.
— Прошу прощения. Что это сейчас было?
Купер бросил на него ехидный взгляд:
— Э, Тэм, не уверен, что мне стоит тебе объяснять. Мы же в некотором смысле враги, если ты еще не забыл.
Тэм покачал головой и запустил пятерню в волосы, ниспадавшие на одну сторону, словно лошадиная челка.
— Единственная ночь, проведенная под холмом фей... — произнес он, обращаясь к потолку и отмечая про себя паутину на лепнине. «Надо будет сходить за стремянкой». — Я знаю, кто я такой. — Он расправил плечи, будто принял какое-то решение. — Давай выведем тебя отсюда, пока это еще возможно.
Купер собирался извиниться перед Тэмом за то, что назвал его врагом, но тут весь особняк сотрясла дрожь, пол и стены разъяренно загудели, и новоиспеченный шаман вдруг почувствовал, что под землей что-то движется, и не просто движется, а мчится со скоростью поезда в метро.
— Что это было, еще одна сестра? — спросил Купер, хотя в сознании его уже вспыхнул образ паутины, сплетенной из толстых, как дом, металлических цепей. Затем он увидел черного пластикового дракона с лицом феи. Застывший в ожидании Купол в центре паутины.
— Сиськи Титании, мне-то откуда знать? — проворчал Тэм, торопливо подталкивая Купера к тяжелой двери в конце служебного коридора.
Створка открылась на небольшую площадку, выходившую на один из многочисленных каналов Неподобия, где их поджидал сюрприз: в проходе стоял малютка Никсон. Руки в боки, на лице нетерпеливое выражение.
— Милостыню не подаем, — грубоватым тоном произнес Тэм. — У Велотрассы есть пекарня, где порой кормят беспризорников, если те, конечно, готовы замесить тесто, чтобы отработать свой обед.
Слуга попытался захлопнуть дверь, но Купер поймал ее. Никсон мрачно кивнул и протянул свою маленькую руку.
— Пора сваливать, придурок. Розовая телка уже давненько ждет в лодке, но тебе стоит поспешить.
Дом вновь заходил ходуном.
Купер умоляюще посмотрел на Тэма.
— Земля дрожит. Сестра твоей госпожи очнулась от одеревенения. Меня порезали и привязали к телу. Умирающие не могут Умереть, и... я должен кое-куда отправиться. — Купер помедлил и поморщился, прежде чем продолжить: — Какой же я болван! Бесполезный тупица! Я же знаю тебя по легендам, юный Тэм Лин[44]. Ты хоть знаешь, что про тебя написана баллада? Если я не уйду прямо сейчас, никаких баллад больше никогда уже не будет.
Тэм поджал губы и указал на прислоненную к стене особняка шаткую лестницу, которую можно было перебросить через канал и использовать в качестве моста. На противоположной стороне, за причалом, вглубь Неподобия убегала узкая улочка.
— Спасибо. — Купер вышел из тени дома на озаренную светом утра площадку и оглянулся на слугу.
Рыжие, как шерсть лисы, волосы, зеленый костюм с застегнутым на все пуговицы камзолом. Руки Тэма, сжимавшие дверь, заметно тряслись, он смотрел куда-то вглубь дома. Затем он обернулся с тоскливым выражением на лице и покачал головой.
— Просто уходи, пока еще можешь, Купер. — С этими словами бард закрыл дверь, и щелчок замка положил конец их беседе.
— Идем, — сказал Купер Никсону, опуская хлипкую лестницу над каналом.
Неребенок быстро перебежал по ней на другой берег и с нахальной улыбкой уставился на толстяка.
Переулки Неподобия не были оживленными в этот час, но глаза тех немногих прохожих, кого они встретили, лихорадочно блестели. Уличный музыкант, прислонившийся к купающейся в утреннем свете белой стене, смотрел на свою гитару так, словно в той было полно змей. Цветочница несла корзинку на сгибе руки и приветливо улыбалась, но цветы ее увяли и потемнели, а она была слишком занята тем, что отхаркивала какую-то черную извивающуюся пакость, чтобы обращать на них внимание. Два человека, выглядящие как родные братья, стояли по разные стороны трехфутового котла, где кипело ароматное масло; они жарили лепешки, а затем наполняли их свежими хладогурцом и луком, но при этом ни на секунду не сводили глаз с масла. Никсон прихватил пару лепешек, когда проходил мимо, но братья, словно зачарованные, продолжали смотреть в котел.
— Сесстри действительно ждет нас на лодке? — спросил Купер, прежде чем взять и оценить на вкус протянутую Никсоном добычу.
Мальчишка только кивнул — его рот был полон жареного хлеба и овощей.
Дожевав, Никсон вытер руки о передник пожилой женщины,
