Машина пробуждения

Каж­дый проем совершенно не походил на соседние — одни выде­лялись своими массивными колоннами, украшенными загадоч­ными письменами или карабкающимися по ним демонами, другие были составлены из огромных железных плит, а третьи являли собой примитивные конструкции из смешанной с со­ломой необожженной глины.

Купер рассудил так, что все эти проходы, скорее всего, яв­ляются воротами различных религиозных строений — бесчис­ленных церквей, храмов и часовен. Все они — любых размеров, от скромных дверей из выброшенных морем досок до бробдингнегских[4] размеров арок — плотно прижимались друг к дру­гу, кольцами опоясывая цилиндрическую стену. Многие были украшены чем-то вроде изображений божеств: толстуха, под­держивающая руками набухшие груди, злобный взгляд сталь­ной маски, ветви вырезанного из кости мирового древа; спи­раль проходов раскручивалась, уходя все выше и выше, словно маленькая бесконечность архитектурных решений. Порталы, двери и ворота, за которыми зияла тьма, громоздились без всякого видимого порядка. Голова Купера закружилась еще сильнее, когда он встал на потертый металлический диск, ко­торый, словно пупок, отмечал центр площади.

Кружочек неба, видневшийся наверху, был темным, но бе­зоблачным — насыщенный и благородный синий цвет, который словно бы и не мог иметь ничего общего с янтарным рассветом в том музыкальном лагере, мимо которого Куперу пришлось пройти по пути сюда. Из многочисленных проходов вырыва­лись клубы ароматного дыма разнообразных благовоний, под­нимаясь наверх, к звездам, словно призрачные пилигримы. Вот только Купер уже видел, что все эти распахнутые чернеющие двери — всего лишь фасады, и ничего более; за зияющими во­ротами не было ни мрачных храмов, ни окутанных огнем алта­рей. С нервозным, священным трепетом он вдруг осознал, что стоит посреди огромного каменного колодца, стены которого украшают прибитые скальпы сотен различных верований.

Издалека донесся голос колокола, тут же подхваченный следующим, а за ним еще и еще одним, пока все вокруг не за­гудело от звона бесчисленных колоколов, словно немыслимое множество церквей разом решило обрушиться своим звоном на слух Купера. Он икнул и излишне резко, отбив себе копчик, уселся на одну из широких ступеней, спускавшихся на пло­щадь. Даже когда он зажал уши ладонями, в его голове про­должала греметь армия колоколов. Перед глазами все поплы­ло, и Купер почувствовал, что его сейчас стошнит. Они все звенели и звенели, и даже когда все начало стихать, стены колодца еще долго отзывались эхом, от которого раскалыва­лась голова.

Купер постарался держаться так спокойно, как только мог, пока не ощутил, что снова может стоять и слышать; гул коло­колов бился в его грудной клетке подобно второму сердцу.

— Добро пожаловать в Апостабище, — произнес чей-то го­лос. — Здесь мы хороним нашу веру.

«Апостабище». Это слово прозвенело в голове Купера, слов­но серебряный бубенчик — финальный аккорд с трудом пере­житой какофонии гремящих колоколов. Он повернулся, пыта­ясь разглядеть говорившего. Кто-то двигался в тени. И явно не один, или же этот один производил шум сразу многих. Вот кто-то шаркнул слева; заскрипели и тут же затихли под чьей-то ногой камушки справа; раздалось шмыганье носом, словно кто-то принюхивался к запаху Купера... Что-то кружило во тьме.

Купер заметил его, когда человек заговорил снова, — обла­ченный в черные одеяния силуэт, скрывающийся за каменной колонной ближайшей арки. Купер попытался встать, прижав­шись спиной к стене, но зашатался и чуть было не ударился головой, когда перед глазами все поплыло. Он с трудом заста­вил себя побороть панику.

— Это кладбище ересей, — пояснил голос. — Ты пришел услышать рассказ?

Говоривший выскочил из темноты, метнувшись к Куперу со скоростью хищного зверя, настигающего жертву. Подведенные сурьмой глаза незнакомца пылали голодным огнем и были такими же черными, как и серьги в его ушах. Тощее тело, про­свечивавшее сквозь прорехи в изношенной одежде, было блед­ным. Как бы Купер ни боялся, он был загнан в угол и не видел путей к бегству. Юноша наклонился ближе и завел руку за спину, будто бы собираясь вонзить в него спрятанный нож. Но когда ладонь незнакомца резко выпрямилась перед лицом Ку­пера, в ней не оказалось обнаженного клинка, но только лишь цветок мака — коричневато-красный, недавно сорванный.

Купер заморгал, всматриваясь в лицо юноши и гадая, не учует ли тот запах пива. Незнакомец же просто стоял, словно пригвоздив незваного гостя взглядом.

Он был фокусником, а Купер — кроликом в его шляпе.

— Это тебе, — с улыбкой произнес юноша, обозначив белые передние зубы, и неловкий румянец придал его лицу милое очарование. Сквозь прорехи рубахи виднелись обрамленные изображениями волн и ветра голубые звезды, покрывавшие его грудь и руки.

— ЯПутеводнаяЗвездаМоряковВедущаяКДому. ЯдвойнойШтормИзВетраИВодыЧтоПотопитТебяИЗаморозитТебя. ЯПомогуТебеДышатьКогдаОбрушатсяНебеса. БойсяМеняКупер.

Купер словно сквозь сон услышал прозвучавшие в его го­лове слова, но не придал им значения. Все его внимание со­средоточилось на этих агатовых глазах, смотревших на него так, будто бы он и юноша сейчас не стояли под взором бесчис­ленных погибших религий, но сидели наедине в уголке шум­ного прокуренного кабака, и ничего не существовало, кроме двух пар глаз и сближающихся губ.

— Меня зовут Марвин, — представился незнакомец, когда Купер взял протянутый ему цветок.

Их пальцы соприкоснулись; кожа Марвина была теплой и сухой, и это ощущение показалось Куперу самым потрясаю­щим из всего — с момента прибытия в этот обреченный город.

— А меня — Купер.

Молчание. «Уютное молчание», — заметил про себя Купер. За отсутствием выбора он заткнул цветок себе за ухо. Под нижней губой у Марвина располагалась еще одна татуировка, однако разглядеть ее никак не удавалось.

— Так ты пришел за рассказом? — вновь спросил Марвин, но на сей раз как-то даже застенчиво.

Его агрессивность вдруг испарилась, но почему? Возможно, причиной тому стало взаимное чувство. Или что-то неожидан­ное для него.

— А почему ты со мной заговорил? — спросил в свою оче­редь Купер, и тут же проклял себя за то, что будто бы пытается защититься.

Марвин выглядел настолько же смущенным, насколько ощущал себя Купер, и последний вдруг подумал, что может быть не единственной потерянной душой в этом городе.

— Я... мне показалось, что тебе может понадобиться помощь друга. — Может быть, прозвучало это и не очень-то убедитель­но, но желаемый результат был достигнут.

— Эх, — опустил взгляд Купер, раскаиваясь теперь в том, что согласился на выпивку и что