Машина пробуждения

обняла его и обвила ногами, ощущая, как ее груди прижимаются к его крепкой спине. Она никак не могла решить, стоит ли просто расслабиться и на­слаждаться остатками времени, отпущенного ей до того мгно­вения, когда ее поглотит сварнинг. Когда канализация мульти­версума засорится окончательно, все Умирающие, лишенные Смерти, если так можно выразиться, хлынут обратно по трубам и потоки энергии, соединяющие миры и людей, будут загряз­нены. Заражены. Приведены в беспорядок.

«Быть может, именно поэтому я так себя... чувствую?»

Возможно, это и послужило причиной того, что она оказа­лась в одной постели с Эшером? Все случилось так просто. Сесстри не хотелось списывать произошедшее на помешатель­ство, но также она не могла и принять влюбленность как час­тицу самой себя.

— Ты? — чуть ранее спросил Эшер, когда они еще только стояли у лестницы и еще не касались друг друга. Он вновь вспомнил про Алуэтт. — Тебе хоть что-то удалось узнать?

— Слишком много и в то же время слишком мало. — Сес­стри была в отчаянии. — Надо было идти к этой твоей шлюхе.

— Не к моей шлюхе, если быть точным, — поправил Эшер, кашлянув, — но да — она подарила Куперу видения. Это все, что я знаю.

— Но где же он, Эшер? Он казался таким... заурядным.

— Полагаю, он становится кем-то вроде шамана. Не совсем то, что я от него ожидал, но... Как он поможет вернуть Умира­ющим способность достигнуть Истинной Смерти? Понятия не имею.

— А на что он способен? — прикусила губу Сесстри.

— Скорее важен вопрос: чему он способен научиться? На­чнем с того, что сейчас он может слышать чужие страхи...

— ...что весьма странно, если не сказать: прямо указывает на рождение сверхсущества.

— Благодаря этому он получает доступ ко многим тайнам, как осознанным, так и подспудным. К примеру, ему каким-то образом удалось узнать... то, что ему знать не следовало. — Эшер тяжело вздохнул, прежде чем закончить. — Сесстри, я не хочу, чтобы нас и дальше разделяли бесполезные секреты.

Сесстри держалась спокойно. Она все еще считала Купера придурком, но теперь уже придурком с даром шаманического провидения. Двери начали открываться, а он, судя по всему, оказался чем-то вроде катализатора.

Глаза Эшера, вдруг оказавшиеся слишком близко, были по­дернуты влагой.

— Ладно, — произнесла Сесстри. — Я не против. Рассказывай.

Его передернуло, он словно боролся со слезами, хотя Сес­стри и сомневалась, что он на такое способен.

— Когда-то у меня был ребенок. Дочь. И... обстоятельства сложились не лучшим образом...

— Понятненько.

На самом деле она ничего не понимала. Какое это вообще имело отношение к происходящему?

— Вины ребенка в том нет, да только мы с ее матерью... не захотели жить вместе. Нас заставляли. — Он опустил плечи, попытавшись сжаться, что было весьма непросто для столь огромного человека. — Я так хотел любить свою дочь. — Голос Эшера дрожал. — И мы пытались забыть о том, как она появи­лась на свет, но я не мог этого сделать, видя ее мать... Чара, она нашла выход... теперь они Мертвы.

Вот тогда-то это и произошло; Сесстри протянула руку, чтобы дотронуться до Эшера, и поняла, что даже не пытается себя остановить. Он стоял чуть отвернувшись, и ее рука легла ему на колено. Она решила, что они оба заслуживают правды.

— Я знаю, каково это, когда тебя принуждают, Эшер. Это всегда непросто. — Она покраснела, когда решилась заговорить, заметила, как напрягся ее собеседник, и кивнула, указывая на пространство между его лопаток, где тоже были шрамы. — И тут они. — «Как же я хочу выпить!» — Когда-то и у меня была дочь. Была. Не от того случая, когда меня убили в первый раз. — Сесстри спешила выговориться, наполовину спрятавшись за спиной серого человека. — Салли я родила во время своей вто­рой жизни, на Пике Десмонда. Я была плохой матерью.

— И где она сейчас? — спросил Эшер, поворачиваясь; в гла­зах его одновременно читались печаль и надежда.

— Разве это не то, что положено знать хорошим матерям? — пожала она плечами.

В комнате повисла тишина, и Сесстри с Эшером сели ря­дом; ладонь женщины лежала на колене серого великана, об­хватившего себя за плечи. Оба были потерянными и печальны­ми, но хотя бы не одинокими.

И тогда Сесстри произнесла то, что они оба понимали.

— Если мы не поможем Куперу, этого не сделает никто.

— На свете нет ничего, — Эшер чуть наклонился, — чего бы я не принес в жертву за один лишь миг с тобой. Надеюсь, ты это понимаешь.

Она кивнула.

— И я позабочусь о том, чтобы никто больше не причинил тебе боль, — добавил он.

— Сам тоже не причиняй. — Она утерла глаза.

Он наклонился еще ближе и поцеловал ее. Губы над его колючим подбородком оказались такими нежными...

— Купер. Да. Человек, которого мы должны спасти.

Эшер кивнул, не прекращая целовать.

— Всего мгновение для нас самих, пускай нас и подгоняет то, что близится конец всего сущего, а друзьям грозит опас­ность...

— Для нас самих, — выдохнула она. — Всего мгновение. Но, ох... да.

Эшер хрустнул костяшками пальцев и обхватил ее лицо своими огромными теплыми руками.

— Оптима Манфрикс разгадала очередную загадку.

Сесстри сердито посмотрела на него, пытаясь скрыть сму­щенный румянец, — серый человек никогда прежде не обра­щался к ней по ее научному званию. А затем они снова поцело­вались и не прерывались, пока она полностью не отдалась воле его рук, таких могучих, невзирая на раны, и не позволила от­нести себя наверх.

Купер понял, насколько могущественны мертвые владыки, в то самое мгновение, когда пересек границу их территорий: кипящие тучи объяли все небо, все вокруг — и землю, и воз­дух — пропитал особый запах нежити. Он словно шагнул в другой мир; кварталы вокруг по-прежнему были залиты солнечным светом, но на пространство, над которым кружили