— Как? — не понял он.
— Атийя и Зия, в рифму, — объяснила я. — Что ещё за Сахр?
История про неугомонную Атийю, вечно попадавшую в неприятности, была известна каждому. Джинн так боялся за свою возлюбленную, что раскрыл ей своё имя — настоящее. Теперь Атийя могла позвать его на помощь, но могла и подчинить своей воле. А ещё могла шепнуть это имя замку любой двери, и та открылась бы прямо в джинново царство.
— Да какая разница, — отмахнулся чужак, — не в именах дело.
— Всё равно надо правильно называть. Между прочим, Атийя и погибла оттого, что перепутала имя, а не из-за своей неугомонности… И вообще, о чём мы спорим?
Мы помолчали.
— А вот ты рискуешь погибнуть, лишь бы попасть к тётке в Изман, — снова заговорил Жинь, — а стоит она того?
— Не знаю… Ни разу её не видела.
Его руки замерли, вытряхивая песок из волос. Рукава рубахи были засучены, и я заметила напрягшиеся мышцы. Он изумлённо уставился на меня:
— Ты бежишь в Изман к совершенно незнакомому человеку?
— Я бегу в Изман, потому что там жизнь лучше, чем здесь.
— Ничего подобного! — горячо возразил чужеземец. — В городах всегда хуже. В твоей Пыль-Тропе тебя все знают, и если убьют, то хотя бы по веской причине, а в городе убьют просто так, ни за что. А это было бы величайшей несправедливостью: ты слишком хороша, чтобы валяться мёртвой в канаве.
Он поднялся на ноги и подал мне руку. Я отвернулась и встала сама. Хороша я или нет — не его дело!
— Ты говоришь, как мой отец! — презрительно фыркнула я.
— Твой отец? — Жинь раздражённо уронил руку.
— Он говорил, что города для воров, шлюх и политиков, — объяснила я, изображая невнятную речь пьянчуги. — Не лучше ли остаться в своей семье, которая тебя бережёт?.. Да уж, сильно он меня берёг!
— А что с ним стало? — В голосе Жиня ощущалось непонятное напряжение.
— Убит моей матерью… Только не надо соболезнований, — поспешила я предупредить, увидев раскрытый рот чужака. — Он был скотиной, да и не родным мне.
В памяти всплыл синеглазый солдатик, который заявился в дядюшкину лавку с Нагибом. Интересно, сколько ещё таких галанских полукровок бродит по нашей пустыне? Сама я больше не видела, но далеко от родного посёлка не уезжала… до сих пор.
— Я хотел сказать, что он, видимо, это заслужил… А твоя мать — что с ней? — Судя по тону, Жинь уже догадывался.
— Ну что обычно случается с убийцами?
Мать с петлёй на шее и теперь являлась мне в ночных кошмарах. Я набычилась и расправила плечи. Пусть только попробует сказать, что и она заслужила свою смерть!
— Мне очень жаль… — произнёс чужеземец. — Матерей терять нелегко. — Похоже, он знал, что говорит.
Я кивнула.
— Возвращаться мне не к кому. Тётушка Сафия в Измане одна и осталась… Так что почему бы и нет?
Жинь помолчал. На лице его отражались противоречивые чувства.
— Ладно… — тяжело вздохнул он. — Тогда давай так… — Он опустился на колени и начертил на песке кособокий перевёрнутый треугольник. Границы Мираджа? — Сейчас мы идём в Массиль… — Палец ткнул в нижний угол. — В это время года через горы можно перебраться только поездом… — Выше точки появилась изломанная линия горного хребта, отделяющего Массиль от столицы. — Не думаю, что у тебя хватит денег дождаться следующего.
— Да, первый класс обошёлся дороговато, — согласилась я.
— Однако есть другой путь, — оживился он. — Через Песчаное море часто отправляются караваны кочевников и идут к портовым городам северо-западного побережья.
— То есть куда указывала стрелка твоего компаса! — хмыкнула я.
Как воспринял чужак мои слова, мешали понять поля его надвинутой шляпы.
— А в такой караван можно наняться, — продолжал он.
— Кем наняться?
— Охранником, само собой. Пустыня небезопасна, сама знаешь. От Массиля до Дассамы, — ткнул он пальцем в левый угол треугольника, — сплошные пески. Месяц пути.
— В сторону от Измана. — Носком сапога я добавила точку в правом углу импровизированной карты.
Жинь бросил на меня раздражённый взгляд и продолжал:
— От Дассамы ещё дней десять ходу через равнины к морю, — может, чуть дольше, если караванщики станут торговать по дороге. А там пара дней плавания на восток — и вот он, Изман. Заработанных в охране денег хватит, чтобы добраться… Что скажешь, Синеглазый Бандит?
— Ну, картограф из тебя, конечно, аховый… — Я задумчиво оглядела изрытый кривыми линиями песок. Одно дело — рисовать, и совсем другое — брести по настоящей пустыне. Тут любая ошибка — смерть. На поезде было бы не в пример легче. В душе снова вспыхнул гнев, я невольно нахмурилась.
— Зато там больше тех, кто тебя вынюхивает.
Он встал, тщательно отряхивая руки. Чужак, что с него взять! Не привык ещё, что от песка в наших местах никуда не денешься, как ни старайся.
— Вынюхивают они в первую очередь тебя, — напомнила я. — А мне бы целой до Измана добраться… — Однако приходилось признать, что лучший план едва ли возможен. Чужеземец явно знал Мирадж лучше меня, да и путешествовать с ним приятнее, лгать грешно. И всё же… — Ты хочешь меня убедить, что твой компас случайно указывает именно туда, на северо-запад?
— Я много чего хочу, Бандит. Выбраться из ваших проклятых песков, принять холодный душ, поесть по-человечески… — Жинь не стал продолжать, но его взгляд упал на меня. — Так или иначе, добраться до Массиля надо в первую очередь, иначе умрём от жажды. Так что скажешь? — Он протянул руку. — Мы вместе?
Я сжала его тёплую ладонь.
Глава 11
Чужеземец неподвижно стоял в центре круга, мышцы его обнажённой спины блестели от пота, вздымаясь и опадая. Дав противнику обойти себя и кинуться сзади, ловко ухватил его и швырнул наземь. Прежде чем все звуки утонули в возбуждённом гомоне толпы, отчётливо послышался хруст сломанного носа.
— Да, твой спутник может и ударить, и выдержать удар, — кивнул Парвиз, предводитель кочевого клана Верблюжье Колено. Пощипывая бородку, караванщик наблюдал, как противник Жиня утирает окровавленный нос.
