Она обернулась, услышав шаги, и моё сердце застряло в глотке, пытаясь вырваться наружу.
«Проклятье! Великие силы рая и ада! Что я натворила, чтобы заслужить это?»
Передо мной была та самая благословенная султима, о которой я столько слышала — единственная женщина, достаточно чистая, чтобы выносить младенца для султима Кадира, и ниспосланная самим Всевышним, хранящим будущее Мираджа.
Только я знала её как свою двоюродную сестру Ширу, которую Всевышний ниспослал лишь для того, чтобы превратить мою жизнь в ад.
Жинь как-то сказал, что злой рок обожает жестокие шутки, и я уже начинала ему верить. Сначала Тамид, теперь Шира. Стоило пересекать пески вдоль и поперёк, чтобы вновь наткнуться на то, что, казалось бы, навсегда осталось за спиной.
Она глянула на меня так же изумлённо, округлив губы, а затем сжав в узкую линию. Наши взгляды жёстко скрестились над блестящим плиточным полом, как сотни раз прежде в крошечной захламлённой спальне тётушкиного дома.
— Ну и ну! — фыркнула Шира. Акцент Захолустья у неё больше не чувствовался, а может, просто терялся за умелым подражанием северному. — Облейте меня краской и назовите джинном, если это не моя самая нелюбимая кузина!
Ответная колкость уже рвалась с языка, но я сдержалась, сжав зубы. У султана есть древний джинн, обузданный и покорный, и ничто не мешает в любой момент натравить его на мятежников. Тогда всё будет кончено — для меня, Ахмеда, Жиня, Шазад и всех остальных. Семьи бывают разные, но едва ли в какой-нибудь другой от мира с родственниками зависит так много жизней.
— Думала, ты умерла, — выдавила я. — Вы с Тамидом оба.
В последний раз мы виделись с ней в поезде, когда принц Нагиб её арестовал и вёз в Изман, чтобы через неё узнать, куда направилась я, а там найти и Жиня, и других мятежников. Потом мы с Жинем спрыгнули с поезда, и узнать о нас Шира больше ничего не могла. Нуршем потом сказал, что пользы от пленницы было мало, и её оставили у султана в Измане. А она, выходит, не только выжила, но и процветает. «Интересно, знает ли, что жив и Тамид, брошенный мною умирать. Знает ли, какие услуги он оказывает сиятельному султану? Впрочем, такие мелочи её никогда не интересовали».
Я сердито отбросила мысли о Тамиде. Новая неожиданная встреча и без того сулила немало хлопот. Да и справиться со старой ненавистью куда легче.
— Ещё чего! — усмехнулась Шира. — Уж тебе ли не знать? Нас, девушек из песков, не так просто сжить со свету. Хотя любопытно, сколько ты здесь протянешь. — Слушая её, я шагнула под радужную плитку входной арки, вмиг ощутив липкие объятия жарких щупалец банного пара. — Когда мы виделись в последний раз, ты убегала с мятежником, изменившим султану. Такие у нас долго не живут. — Она выразительно повела глазами в сторону Кадира.
Банный зал был, наверное, шире, чем вся Пыль-Тропа, и благословенный султим, нежившийся у воды, пока меня не заметил. Он поднял что-то возле себя и, размахнувшись, бросил на середину бассейна. Крупный рубин прочертил в свете ламп сверкающую дугу и исчез в воде. Визжа и хихикая, купальщицы бросились его доставать, ныряя и отталкивая друг друга, в то время как Кадир следил за ними жадным взглядом, облизывая губы.
Наши с сестрой голоса тонули в поднявшемся шуме и плеске.
— Как думаешь, что сделает мой благословенный муж с пособницей его брата-изменника? — лениво поинтересовалась она.
Ужас разлился по моему лицу настолько явно, что Шира расплылась в самодовольной улыбке, будто кот, сожравший канарейку.
«Подумать только, а ведь я шла сюда за помощью!»
— Шира… — Я пересекла полосу блестящей плитки и присела рядом. — Если ты расскажешь Кадиру, что я участвую в… расскажешь то, что знаешь… — Неподалёку из воды показалась чья-то голова, и я понизила голос. — Клянусь Всевышним, если ты скажешь хоть слово…
«Чем бы её напугать?» Когда-то нам с ней уже приходилось торговаться. Она молчала о моих ночных вылазках к Тамиду, а я о том, как Шира позволяла Фазиму щупать себя на конюшне. Только здесь не Пыль-Тропа, и разоблачение грозит не поркой, а верной смертью, и не мне одной, а ещё сотням других людей.
— …Тогда я расскажу султиму, что ты беременна не от него! — осенило вдруг меня, и лицо сестры вдруг помертвело. «О Всевышний, так это правда!» — Значит, так и есть?
— Заткнись! — прошипела она, оглядываясь.
Одна из женщин вынырнула на той стороне с восторженным воплем и выбросила вверх кулак с зажатой находкой. Кое-как добралась до берега и гордо показала сияющий алый камень султиму, а он наклонился и чмокнул её в губы.
Победительница бросила рубин в свою кучку выигранных камней, из которых потом закажут для неё ожерелье. Детская игра… только не все игры в гареме заканчивались хорошо для проигравших.
Кадир потянулся и выбрал из общей кучи жёлтый алмаз.
Я оторопело уставилась на Ширу:
— Ты что, с ума сошла?
Неверность означала в гареме немедленную смерть. Все знали, что случилось с матерью Ахмеда, после того как она родила Далилу. Не только с ней, но и с многими другими. Историй о мужчинах, тайно проникавших в гарем, ходило множество, но будь это простолюдины или принцы без права на трон, кончалось всё одинаково как для них, так и для их возлюбленных и всех причастных.
Я недоумевала. Моя сестра Шира была кто угодно, только не дура.
— Я хотела выжить, — объяснила она, нервно барабаня ногтями по плиточной облицовке бассейна. Ногти были обрезаны куда короче, чем она носила дома. — Ты сбежала с принцем, а нам с Тамидом пришлось выкарабкиваться самим.
Имя прозвучало иначе, чем обычно в Пыль-Тропе, когда она обливала моего друга презрением. Должно быть, здесь им через многое пришлось пройти вместе.
— Так это ты с Тамидом… — начала я, заранее ужасаясь ответу.
— Не смеши меня! — фыркнула Шира. — Родить султану наследника-калеку? За кого ты меня принимаешь?
— Какая же ты всё-таки… — В душе вспыхнула обида за друга,
