— Разрешите мне выходить из гарема!
Дворец я покинуть всё равно не смогла бы, зато узнавала бы новости и передавала с Сэмом. Шазад стала ему платить, и все три дня, после того как Изз сбросил листовки, мы встречались на закате у Стены слёз. Ловкий воришка мог понадобиться позже для дел поважнее, но пока работал посыльным, проникая в гарем, чтобы встретиться со мной и проверить, не попалась ли я и не выдала ли остальных, — поводок у меня крепкий, а демджи не может лгать. Задание для Сэма скучное, зато легче некуда — он шутил, что получает деньги за то, что каждый вечер любуется на красивую девушку. Если мне удастся выходить во дворец, работа станет поинтереснее.
Султан задумчиво потеребил тетиву лука.
— Ты хочешь покидать гарем, чтобы…
— Потому что не могу больше терпеть! — Правда, но не вся, такой маловато. — Ваш сын…
— Который? — прищурился он, небрежно опершись на лук.
По коже у меня пробежали колкие мурашки. «Снова какая-то игра, будто у нас есть общий секрет. Нет, не может быть! Если он знает о моей связи с мятежниками Ахмеда, достаточно было бы приказать напрямую, и я бы выдала Шазад и всех остальных».
— Кадир, — призналась я, подавив болезненные опасения. — Он смотрит на меня, как на цветок, который хочет сорвать.
Тетива лука вновь задребезжала, словно струна.
— Ты моя пленница, Амани, и знаешь это. Что велю, то и сделаешь. Захочу, отрастишь корни и будешь ждать на клумбе, пока тебя… сорвут. — Он многозначительно щёлкнул тетивой, и я вздрогнула, вновь ощутив мурашки. — Однако твоя смелость поражает. Нашла меня, пришла… Скажи, крошка демджи, ты умеешь стрелять?
— Да… умею.
Как ни хотелось скрыть свои навыки с револьвером, сказать «нет» я не могла. «Пусть лучше недооценивают», — считала Шазад и была права, но любую полуправду султан почувствовал бы сразу.
Он протянул мне лук, но я не спешила брать.
— Ты пришла с просьбой, но каждый должен заработать то, чего хочет.
— Я умею зарабатывать, не во дворце росла.
— Вот и отлично, — усмехнулся он так похоже на Жиня, — значит, понимаешь. Возьми лук. — Выбора не было, хотя его слова и не звучали как приказ. — Сумеешь подбить утку, разрешу гулять по дворцу, как и всем, а если нет… ну, тогда надеюсь, что постель у тебя удобная, потому что ложиться в неё тебе придётся часто.
Я провела пальцем по жёсткой тетиве. Лук старинный, тоже из сказок. Из таких в Мирадже стреляли ещё до ружей и револьверов. В памяти всплыла легенда о лучнике, который выбил глаз рухху.
Повернувшись к воде, я наложила стрелу и стала натягивать лук.
— Не так!
Он взял меня за плечи, и я невольно напряглась, но в прикосновении не было ничего лишнего. Так же точно он поправлял позу юного принца, а отцы в Пыль-Тропе учили своих сыновей прицеливаться из ружья. Меня не учил никто, я тренировалась сама, пока мой отец валялся пьяный. То есть не отец, конечно… хотя ему было так же всё равно, жива я или нет, как и настоящему.
— Встань шире! — велел султан, легонько стукнув меня носком ноги по щиколоткам. — Лук держи прямее… вот так.
Ощущая его придирчивый взгляд, я вновь натянула тетиву и прицелилась в ближайшую утку. Как из револьвера — стрела смотрела точно на неё. В последние несколько месяцев мне частенько приходилось охотиться на птиц, что неудивительно, когда живёшь в горах.
Спущенная тетива больно хлестнула по руке, державшей лук, а стрела, не долетев, шлёпнулась в воду. Стая в панике взмыла в воздух, оглашая окрестности кряканьем и хлопаньем крыльев. Я выругалась, опустила лук и поморщилась, ощупывая пострадавшее запястье.
— Ну-ка, покажи… — Султан взял меня за руку, и я не посмела ослушаться. Кожа уже вздулась и покраснела. — Руку при стрельбе нужно защищать, — наставительно произнёс он. — Вот…
Он снял с шеи куфию цвета шафрана, который я хорошо знала по блюдам, подававшимся в гареме, и аккуратно обмотал мне запястье. Я с горечью вспомнила свою алую куфию, подарок Жиня.
— Попробуй ещё, когда утки вернутся, — добродушно кивнул он, — и в следующий раз оттягивай тетиву дальше — до самой щеки. — Он словно забыл, что с ним я, а не сын.
Мы молча ждали, пока птицы вернутся на гладь пруда. Хотелось поругать их за глупость, но тут же вспомнилось, кто сейчас стоит рядом с султаном по своей собственной воле.
Во второй раз я снова промахнулась, как и в третий. От стыда кровь бросилась в лицо. «Надо победить — только так можно выбраться из постылого гарема! Я снова, как и в Пыль-Тропе, должна спасти свою семью от отца».
— Ваше пресветлое величество! — Мы обернулись на голос слуги, поклонившегося в ноги. — Вас ожидает для переговоров галанский посланник!
Я навострила уши. «Начинается! Переговоры о новой сделке, чтобы вновь отдать чужеземцам нашу страну. Вот почему надо иметь доступ во дворец!»
— Погодите! — в отчаянии окликнула я султана, который уже двинулся к выходу из сада. — Я смогу, смогу!
Чуть подумав, он кивнул:
— Если сможешь, найди меня.
Солнце уже завершало свой дневной путь, а я всё никак не могла попасть. Пот катился градом по лицу и шее, и уже хотелось размотать шафрановую куфию и повязать на голову, но не позволяло ноющее запястье. Однако натёртые до пузырей пальцы защитить было нечем, как и мышцы, протестующие против однообразных движений.
Когда солнце поднялось высоко, слуги поставили рядом кувшин с водой и блюдо фиников, но я не стала отвлекаться. «Надо победить, и я смогу!»
Ещё одна стрела с плеском нырнула в воду, птицы разлетелись. Я выругалась себе под нос.
«Проклятье! Мне удавалось куда более трудное!»
Прежде чем стая успела улететь от берега, я потянулась и схватила новую стрелу. Быстро наложила её, навела в самую гущу машущих крыльев и выстрелила по наитию, будто из револьвера в горячке боя.
Утка отделилась от стаи, беспомощно закувыркалась в воздухе и рухнула в прибрежные камыши. Я
