Трупов на улицах осталось множество, в том числе и в военной форме. По словам Сэма, стратегия Шазад была продумана великолепно, не хуже, чем на поле боя. Даже те бунтовщики, кто надеялся лишь пожечь и пограбить в своё удовольствие, направлялись умелой рукой, выполняя тактические задачи. Тем не менее, хотя жертвы были оправданы с лихвой, мятежники не могли не нервничать. Если у султана была возможность ввести в бой свою новую армию джиннов, то момент настал самый удобный.
Однако за три последующих дня ни одного бессмертного на улицах Измана не появилось, война велась лишь человеческими силами — если не считать демджи. Сегодня к мятежникам должна была открыто примкнуть и я сама.
Служанки из гарема нарядили меня в мираджийские цвета — как у военного мундира, хотя солдата я сейчас нисколько не напоминала. Тёмная кожа уроженки песков выгодно подчёркивала тонкий белый халат, льнувший к коже, словно пальцы любимого, и отделанный пышной золотой вышивкой с жемчугом по подолу, груди и рукавам. «Если пройду мимо султимских жён, — подумала я, — чего доброго станут выхватывать жемчужины, как тогда из бассейна». Руки обнажены до локтей, запястья унизаны звенящими золотыми браслетами. Кожа, усыпанная золотой пудрой, сияла, словно пронизанная солнцем насквозь.
Мои обрезанные волосы доставили служанкам немало хлопот. Обеспокоенно покудахтав, они пропитали пряди ароматными маслами и заплели в мелкие косички, перевивая блестящими золотыми нитями. Я давно уже не сердилась на Айет за ту выходку — стоило лишь увидеть её пустые от боли глаза в тюремной камере, как весь гнев испарился. Мою голову венчала миниатюрная диадема из золотых листочков с жемчужными ягодами, а губы накрасили тёмно-золотой помадой.
В бело-золотые цвета Мираджа одели всех женщин, допущенных на праздник, но я была поистине ослепительна, как золотая статуя, заказанная специально для дворца. От девчонки из песков мало что осталось. Я даже не представляла, что могу быть такой красивой, в то же время ощущая своё тело будто чужим. Тем не менее внутри оставалась прежней — мятежницей, готовой нанести удар.
— Внимание! — раздался голос глашатая из-за стены. — Наших гостей приветствуют роскошные цветы гарема!
В полной ожидания тишине ворота в стене распахнулись, и женщины вокруг меня устремились в дворцовый сад, словно детишки к долгожданным подаркам. Я шла медленнее всех, ощущая толчки обгоняющих меня и представляя, как гости любуются стаей бело-золотых птичек, выпущенных из клетки.
Пышные дворцовые сады в золотистом вечернем свете радовали глаз. Среди цветущих кустов и весело журчащих фонтанов прогуливались разряженные гости, услаждая обоняние и слух приятной музыкой и ароматом жасмина, с которым смешивались пряные запахи изысканных кушаний. Высоко над головой по всему саду протянулись золочёные гирлянды со сверкающими подвесками в виде птиц из хрусталя.
Мимо пробегал слуга с целым подносом пирожных в сахарной пудре, и я взяла одно. Оно вмиг растаяло во рту, оставив лишь ощущение сладости, так что не удалось даже как следует распробовать.
По толпе гостей вдруг прокатились шепотки, и я обернулась. Альбийская королева с брезгливым отвращением смерила взглядом девушку в открытом муслиновом платье, а затем резко отвернулась, зашелестев пышными тяжёлыми юбками.
Я поискала в толпе лица Шазад или Рахима, но поймала лишь острый взгляд султана. Кое-кто из гуляющих явно начал отмечать праздник уже давно, однако наш пресветлый повелитель был внимателен и собран как никогда. Глядя на меня, он приветственно приподнял свой почти полный бокал, а затем отвернулся, привлечённый чем-то ещё. Я облегчённо вздохнула. Вызвать подозрения сейчас было бы смерти подобно. Осмотрелась снова и стала медленно обходить сад по кругу, делая вид, что просто гуляю.
Рахим вскоре сам нашёл меня.
— Отец поручил мне сегодня приглядывать за тобой, — кротко поклонился он.
На тысячнике была новая с иголочки форма с саблей на поясе, судя по всему, не парадной, а боевой.
— Чужеземцев здесь порядочно, однако, по-видимому, он мне пока доверяет, даже после того как тебя чуть не убили.
— Как-то раз в засаде одному нашему оторвало руку… — хмыкнула я. Было это после Фахали, ещё до той пули в живот. — По моей вине, но Ахмед снова послал меня на такое задание и сказал, что во второй раз одну и ту же ошибку сделать труднее.
— Ну, будем надеяться, что больше у моих отца с братом ничего общего нет, — усмехнулся Рахим. — Пойдём-ка теперь отыщем твоих друзей. — Он предложил мне руку, но я виновато показала на золотую пудру у себя на коже и на его безупречно белый рукав. — Ах да, совсем забыл — руками не трогать.
Мы двинулись бок о бок сквозь великолепие праздника. Среди всех этих красот было легко забыть, в честь чего устроены торжества. Ровно двадцать лет назад султан Оман заключил тайный союз с галанами и силой захватил трон. К рассвету его отец султан Хасим лежал мёртвый в своей постели, а во дворце хозяйничали голубые мундиры. Султим лежал ничком в саду, словно пытался убежать, многих его братьев постигла та же участь. Новый султан оставил в живых только тех, кто был ещё моложе его, и женщин.
Двадцать лет назад здесь потоками лилась кровь, а сегодня сиял золотистый свет, звучала музыка и приятные беседы, сновали слуги с подносами, полными закусок и напитков. О смерти напоминали разве что статуи из глины и бронзы, окружавшие сад. Застывшие в болезненно искажённых позах с согнутыми коленями и воздетыми руками, они словно гибли, защищаясь.
— Я знал принца Хакима ещё мальчиком, — расслышала я слова пышно разодетого пожилого мираджийца, который показывал молодой хорошенькой девушке на одну из скульптур.
Стало быть, это принцы. Изображения двенадцати братьев, убитых нынешним султаном во время переворота двадцать лет назад. Кто-то оставил на поднятой ладони статуи полупустой бокал, и искажённое болью лицо умирающего теперь было обращено на остатки вина в стекле с отпечатками жирных пальцев.
— Что за дурновкусие! — тихонько фыркнул кто-то мне на ухо, заставив вздрогнуть.
Рядом стоял лишь слуга с подносом сладостей. Как будто знакомый, но припомнить не удавалось… пока он в раздражении не закатил глаза к небу.
— Имин? — Я насторожённо огляделась по сторонам.
— Кстати, эти цвета тебе тоже совершенно не идут, — пробурчала она, окидывая меня
