Пожалуй, уместно будет заметить, что за короткое время нашей совместной жизни девчонки расслабились. Благодаря меловому кругу, Мане перестал являться во снах худыш-драчун, а Лара приучилась игнорировать мелькавшую в отражениях темную фигуру. Правда, дома мы завесили все зеркальное и на ночь задергивали шторы, но вне квартиры провернуть подобное было затруднительно, и боковым глазом она нет-нет, да и выхватывала мелькавшего в стеклянных витринах суженого. Однако постепенно это стало хоть и неприятным, но вполне привычным явлением, вроде зудящего прыща на носу. Так что, повторюсь, мы расслабились. Квартира стала восприниматься островком безопасности, в котором не может случиться ничего плохого. Поэтому, когда Лара застыла, уставившись в стакан с чаем, мы далеко не сразу поняли, что что-то произошло. Справедливости ради, со стороны это походило на вполне обычную задумчивость. Ровно до тех пор, пока она не засипела, и ее лицо не выцвело до состояния бумаги. Мы с Маней вскочили на ноги, с ужасом глядя в остекленевшие глаза подруги. На шее Лары начали проступать кровоподтеки, словно кто-то сжимал горло невидимой рукой.
Я принялась дико озираться, ища хоть какую-то причину, но ничего не видела. Ни одной зеркальной поверхности! Но тогда…
— Чай! — тоненько вскрикнула Маня не своим голосом, пытаясь разжать окаменевшие пальцы с кружкой. Я бросилась ей помогать. Однако ничего не выходило. Худенькая рука Лары не сдвигалась ни на миллиметр.
Паника — плохой помощник в делах. Мы потратили на бесполезные усилия слишком много времени. Слишком много времени, пока жизнь по капле уходила из Лары. Наконец, Маня зарычала раненым зверем и со всей дури окунула свои пальцы в горячущий чай, надеясь взбаламутить отражающую поверхность. Рычание перешло в вопль, но рука дрогнула! Я в тот же миг ударила по ней с отчаянной силой. Кружка выпала, отплевываясь кипятком, и
покатилась по столу, чтобы спустя мгновение свалиться на пол и разлететься на несколько частей.
Одновременно с этим Лара обмякла и тоже начала падать. Я ее подхватила, пока Маня забористо материлась и трясла обожженной конечностью. Скатерть исходила паром. Осколки кружки коварно затаились на полу в ожидании неосторожной ноги. Еще только не хватало сейчас порезаться для полного счастья.
По правде говоря, мы так перетрусили, что дотащили подругу до кровати и долгое время боялись покинуть границы мелового круга. Жертва суженого, тем временем, медленно приходила в себя. Румянец неохотно возвращался на лицо. Ох, еще бы чуть-чуть и… я вздрогнула и посмотрела на Маню, у которой явно в голове бродила та же мысль. Как бы мы потом объяснили родителям Лары, что произошло? А самим как с этим жить? Нет! Я не могу допустить повторения ситуации. Необходимо все исправить. Любой ценой.
К моменту, как Лара окончательно очухалась, я снова была собрана и полна отчаянной решимости.
— К черту учебу. Завтра первой же электричкой еду в деревню. Вам лучше остаться здесь и не покидать квартиру. Заключим в меловые круги все, что получится — обеденный стол, диван, кресла или лучше даже попробуем очертить комнаты целиком, за исключением углов…
— Уверена насчет поездки? — только и уточнила Маня. Было видно, что она, в принципе, согласна с моим планом. Я кивнула, отводя взгляд от Ларисиной шеи с кровоподтеками.
Остаток вечера Маня усердно вписывала круги в квадраты и прямоугольники комнат, попутно передвигая мебель и стараясь захватить как можно больше полезной площади, а я гуглила информацию о баннике. А информации было не так уж мало. Оказалось, что банником называют дух бани, существо проказливое и опасное. Любит являться в облике старичка и, по возможности, вредит окружающим. Особенно сильно попадает тем, кто моется в «неурочный час». Может, к примеру, ошпарить кипятком или содрать клок кожи, а то и смертельную болезнь наслать.
Согласно одним источникам, задобрить банного духа можно с помощью чистого пара, свежего веника и лохани с чистой водой. Другие же источники утверждали, что для этих целей подойдет кусок хлеба с солью, и, опять же, оставленная вода с куском мыла. Что ж, примем к сведению.
Ненавижу утренние электрички. Особенно летом. Почему? Ответ прост — дачники. Их слишком много. Они набиваются в вагон и занимают все места. Нет, бесспорно, публика весьма приличная — никто не курит в тамбурах, не слушает без наушников сомнительную музыку, не прячет алкоголь при появлении двух весьма уставших от жизни представителей закона, чья задача — бесконечно прочесывать вагоны в поисках нарушителей. Нет, дачники отнюдь не такие. Они чинно устраиваются, достают книжки и сканворды, размещают под лавками собак, чтобы тех не заметили контролеры и не потребовали дополнительный билетик. Я люблю собак. Ничего не имею против, даже когда они прислоняются мохнатыми боками прямо к моей ноге. Но я не люблю большие скопления людей в относительно тесном пространстве. Когда их слишком много, не вытянешь ноги, не сядешь в удобную позу, не займешь лучшее место. Особенно это актуально летом, когда солнце заглядывает то в одно окно, то в другое, и частенько слепящий луч бьет прямо в глаз. Впрочем, сейчас такие мелочи меня не волновали. Все мысли были только о том, получится ли наладить контакт с банником.
В этот раз дома была бабуля. Она удивилась моему неожиданному визиту и тут же принялась хлопотать на кухне, торопясь накормить внучку с дороги. Я сказала ей, что занятия у нас отменили, так как студентам необходимо подготовиться к зачетной неделе, вот я и решила приехать, подышать свежим воздухом. Вранье далось мне легко. Даже совесть не кольнула. Оно и неудивительно — перед глазами до сих пор стояла побледневшая до синевы Лара с намертво сжатой в руке кружкой.
Когда лучше идти на поклон к хозяину бани — днем или ночью — я не знала. Поэтому решила действовать путем проб и ошибок. Пока бабушка готовила, я налила в кружку молока, отрезала толстый кусок хлеба и щедро посыпала его солью. Она глянула с улыбкой, но ничего не сказала. Видимо, решила, что я собираюсь заморить червячка перед обедом.
— На лавке съем, — как бы между прочим обронила я и вышла из дома. Проходя через двор, захватила один из березовых веников, которые сушились там на веревке.
В бане я поставила кружку на полок и прикрыла ее хлебным ломтем. Туда же пристроила
