В разбитое окно заливался мертвенный свет луны, бликуя на острых, как бритва, стеклянных сколах. Толстый слой пыли походил в потемках на пепельное мохнатое покрывало, которым до возвращения хозяина накрыли скудную мебель. А хозяин, очевидно, не возвращался сюда очень давно. И уходил он из своего домика, судя по всему, в большой спешке. Я смутно подозревала, что спешка как-то связана с четырьмя глубокими бороздами на бревенчатой стене. Небольшой квадратный столик лежал на боку, одна ножка у него была отломана. Рядом валялись остатки стула. Как во многих охотничьих избушках, кровать здесь заменяли нары, на которых темнела смятая бесформенная куча, очевидно раньше бывшая матрасом. Все это я выхватила за один взгляд. Более подробно разглядеть не успела, так как та, прошлая я поспешила покинуть жутковатое помещение. Чары, управляющие телом, спали, и сейчас оно снова подчинялось хозяйке. До крайности испуганной хозяйке. Я чувствовала, как по лбу стекает капля холодного пота. Сердце билось как безумное.
За висевшей на одной петле дверью располагался… лес. Избушка стояла на небольшой поляне. От порога шла почти заросшая, но все же различимая тропинка, которая пересекала открытое пространство и исчезала между деревьями. Идти туда было страшно. Но оставаться здесь, рядом с черной покосившейся избенкой казалось смерти подобно.
— Не погружайся в эмоции, оставайся отстраненным наблюдателем, — серьезно сказал банник. Признаться, я уже забыла о его присутствии и о том, что нахожусь в собственном прошлом. Страх накатывал волнами. На лице ощущалась паутина, которая до этого частично затягивала дверной проем.
— Ты понимаешь, что происходит? — спросила я, как-то незаметно переходя на «ты».
— Ничего хорошего, — скупо ответил он и надолго затих.
В ветвях громко и насмешливо закаркал ворон. Я чувствовала колебания той, прошлой меня. Разум подсказывал, что нужно вернуться в помещение и забаррикадироваться там до утра. Но интуиция буквально кричала об обратном. Внезапно домик дрогнул. Казалось, он ожил и заскрипел, потягиваясь. Внутри что-то хрупнуло, раздались тяжелые шаги. Это помогло мне определиться. Кто бы там ни был, знакомиться с ним совсем не хотелось. Не помня себя от ужаса, я кинулась в лес. Даже не страх, а удушливая, слепая паника гнала меня все дальше и дальше. Странно, что я ни разу не запнулась о бурелом и не зацепилась волосами о ветви. Словно лес убирал все препятствия с пути пойманной им жертвы, дабы заманить ее в самое сердце чащобы.
Наконец, силы кончились. Я упала на четвереньки на влажную губку мха и попыталась отдышаться. В груди пульсировала боль, перед глазами роились черные и серые точки. Даже если бы за мной кто-то гнался с ржавым тесаком наперевес, то вот сейчас настал бы его звездный час.
Прошло немало времени прежде, чем мир перестал крутиться и прыгать как мяч. Постепенно дыхание нормализовалось. Я с некоторым трудом встала и огляделась. Ого! Впереди, в просвете между деревьями плясали красноватые отблески. Может, костер? Неплохо бы проверить… Осторожно раздвигая сырые ветви, я двинулась в сторону возможного спасения. Однако, как выяснилось, свечение не имело с огнем ничего общего.
На небольшой поляне, густо покрытой папоротником, в самом центре расцвел невиданный цветок. От его заостренных, как у колокольчика, пульсирующих лепестков исходило яркое красно-желтое сияние. Никогда не видела ничего подобного. Цветок был прекрасен и ужасен одновременно. При мимолетном взгляде он пробуждал внутри желание немедленно сорвать это чудо природы, унести как можно дальше и спрятать ото всех, как самое драгоценное на свете сокровище. Но стоило всмотреться внимательнее, и светящийся венчик вдруг становился похожим на зловещий красный глаз.
Как бы там ни было, я шагнула вперед, на поляну, к единственному источнику света в этом жутком лесу. И как только я это сделала, все мигом изменилось. Ветер со свистом рванул кроны деревьев. В глубине леса раздался душераздирающий вой. А потом началась настоящая чертовщина. Хором завопили тоненькие голоса. Они одновременно плакали и хохотали. Между деревьями замелькали тени. Кто-то ухватил меня за волосы. Я в ужасе отскочила и, обернувшись, успела увидеть, как из гущи ветвей ко мне тянутся черные мохнатые ручонки. Они сжимались и разжимались, шарили по воздуху вслепую. С разных концов поляны раздалось леденящее кровь рычание. В чаще начали вспыхивать парные огоньки, более всего похожие на светящиеся глаза. Все больше, больше и больше. Тоненькие голоса начали отвратительно визжать:
— Убить ее, убить! Разорвать ее!
Я поняла, что сейчас скончаюсь от страха. И в этот момент неподалеку вдруг затрещали деревья. Голоса резко стихли. Что-то огромное приближалось к поляне. Лес ходил ходуном. Я слышала, как ломаются и падают толстенные стволы. Неужели, великан? Но когда ему, казалось, остался до меня один шаг, треск прекратился. Добрую минуту царила абсолютная тишина. Затем раздался вполне нормальный мужской голос:
— Ты что здесь забыла, девица?
Я облизнула губы, глядя в темноту. Хороший вопрос.
— Не знаю… я…
Горло перехватило. По щекам побежали слезы.
— Тшшш, не плачь, — успокоил собеседник. — Хочешь выбраться отсюда?
Я только кивнула, не в силах говорить.
— Считай, что тебе повезло. Только я и могу помочь. Но не даром.
— Что ты х-х-х…
— Что я хочу? Тут вопрос стоит по-другому. Ты увидела место и поляну. Даже если выберешься, шиши тебя все равно выследят и убьют. Просто на всякий случай, чтобы ты никому не рассказала, где находится цветок.
— Шиши? — шепотом переспросила я.
— Да. Черти по-вашему. Ты без защиты явилась, без талисманов. Теперь им известно, кто ты такая.
— И что же делать?
— Невестой моей станешь. Не бойся, это временно. Через месяц, когда купальская ночь минует, опасность уйдет и помолвку можно будет расторгнуть. Согласна?
— Невестой? — робко повторила я. — А… зачем?
— Тогда из лесной нечисти тебя тронуть никто не рискнет, гнева моего побоятся. А от чертей я тебе талисман сделаю. Живой из леса выберешься, а поутру в город свой уедешь. За городскую стену местная
