Керринджер-старший покачал головой.
— Самайн. Дрянь дело.
— Ага, — Рэй осторожно обеми руками приняла кофе, пригубила, обожгла язык. Бен Хастингс елозил тряпкой по полкам и время от времени косился на них.
— Уши подбери, — сказал ему оружейник, парень вспыхнул.
— О’Ши думает, есть связь. Бывшие украденные дети, Томас Лери, мельница.
Бен Хастингс уронил с полки коробку с шомполами, что-то буркнул себе под нос, начал собирать, присев на корточки.
— Коп думает. Что-то новенькое, — Уильям Керринджер залил водой свой кофе, сел на старый табурет, вытянув ногу.
— Я сейчас серьезно, — Рэй нахмурилась. — Что-то происходит. Что-то большое и нехорошее.
— Да, — оружейник добыл из ящика потрепанный блокнот, пролистнул пару страниц. — Обзвоню всех, чьи номера у меня сохранились. Пусть отправят детишек праздновать Самайн подальше от Байля.
— Хорошо бы, — Рэй кивнула. Подумала, что первым делом надо позвонить Джону Маккене. Этот не станет задавать лишних вопросов и увезет дочь.
Уилл Керринджер окинул ее долгим взглядом, вздохнул. Понимал, что она-то никуда из Байля не уедет, можно даже не начинать разговор.
— Зачем вообще кому-то убивать украденных детей? — кофе был слишком горячим, но Рэй попробовала отпить глоток.
— Могу только предполагать, — Керринджер-старший ссутулил широкие плечи. — Они принадлежат обеим мирам, и Байлю, и Той стороне. Как и этот рокер, в которого стреляли.
— Человеческая кровь имеет власть только над Другой стороной.
— Может и не только.
Хастингс так заслушался, что прекратил протирать полки. Рэй догадывалась, что ему в «Колд Армор» нужна не подработка. Ему нужно чувство причастности к этому волшебному и страшному миру, где «охотники на фей» покупают холодное железо, в тумане таятся чудовища, а золотоволосые девы умею приходить в сны.
— Самайн когда-то считался большим жертвоприношением. Осенняя жатва, треть урожая, — оружейник прихлебывал кофе. — Это надо спрашивать у Джериса или у его старухи, даже я уже не слишком слушал все эти сказки.
Пальцы Рэй до побелевших суставов стиснули чашку. Медленно она проговорила:
— Там в рыбацких кварталах был полубезумный старик. Он говорил… Что мы перестали жать, и жатва сама пришла к нам. Как-то так.
— Там в этих кварталах настоящий рассадник темных суеверий, — хмыкнул оружейник.
— И Робби, охранник Курта Манна, оттуда.
— Я его помню, — сказал Бен Хастингс подходя ближе. — Он с самого начала ужасно боялся… ее.
— Этот парень знал, кто она? — Рэй взглянула на паренька, неловко топтавшегося за плечом ее отца.
Хастингс почесал нос и кивнул с неожиданной решительностью:
— Я думаю, да. С самого начала.
— Найти бы этого Робби, — вздохнул Керринджер-старший.
— Ищут, — Рэй пожала плечами и встала. — Пойду позвоню.
Разговор с Джоном Маккеной вышел коротким, она поймала его в перерыве между судебными заседаниями. И так было лучше, не пришлось отвечать на вопросы. Он выслушал, сказал, что постарается придумать что-то, Рэй пожелала ему удачи и нажала отбой.
Она ушла из «Колд Армор» в синих вечерних сумерках. Странное дело, с появлением в оружейном магазине Бена Хастингса там стало как-то более обжито. И дело было не только в чистых чашках и вытертой пыли. Рэй улыбнулась своим мыслям. Может, так оно и лучше. И отцу есть с кем поговорить, и Хастингс чувствует, что волшебство, отравившее его кровь, совсем близко. И на самой Рэй не висит необходимость держать ответ за восемнадцатилетнего балбеса.
Байль медленно зажигал огни. Уличное освещение лило медь и позолоту на старинные камни, светились вывески. Керринджер не удержалась, с лотка купила хот-дог, пахнущий поджаренной сосиской и свежим хлебом.
На рыночной площади под бронзовым рыцарем танцевали под арфу. Танцоры в кругу были не слишком умелыми, зато отдавались танцу с удивительным энтузиазмом. Рэй прошла мимо, больше увлеченная хот-догом, потом неожиданно вздрогнула, обернулась. Ей померещилось — знакомый девичий голос подпевает уличному арфисту. Керринджер завернула недоеденный хот-дог в обертку, сунула в карман куртки и зашагала обратно.
Арфа смеялась и плакала, музыкант сидел на ступеньках пьедестала рыцаря, свет фонаря бросал косые блики на арфу и тонкие пальцы на струнах, лицо оставалось в тени. Но Рэй все равно его узнала. Наверное, его невозможно было не узнать, Тома Арфиста, равно принадлежащего Байлю и Другой стороне.
Она остановилась в стороне. Арфа замолчала, круг танцующих распался, арфист поднял голову. И улыбнулся Рэй, поманил ее рукой. Она села рядом с ним на ступеньки. Какой-то прохожий потянулся положить смятую купюру, музыкант протестующе вскинул ладони. И начал наигрывать новую мелодию. Ее Керринджер узнала. Том Лери пел эту песню тогда в «Зеленых рукавах», словно предсказание для девушки, которая смотрела на него из зала влюбленными глазами. И снова Рэй померещился девичий голос, подпевающий едва слышно.
Судьба вела туда певца,
Арфиста, барда и певца.
Он разглядел овал лица,
Изгибы рук, точеный стан,
Арфист от горя застонал.
Он вынул ребра из груди,
Из нежной девичьей груди,
Из них бард арфу смастерил.
И струны свил из кос златых,
Из кос, как солнце золотых.
— Ты теперь уходишь и возвращаешься? — спросила женщина позже, когда ночной ветер унес последние отголоски музыки куда-то к Лох-Тары.
— Всегда ухожу и всегда возвращаюсь, — кивнул Томас Лери, он спрятал арфу в чехол, обращаясь с ней нежно, как с ребенком, и вместе они побрели по древним байльским переулкам в сторону набережной.
— В тебя стреляли, — сказала Рэй.
— Это было больно, — красивые губы арфиста растянулись в усмешке. — Их ведь не нашли?
— Пока нет. Ищут. Что там было?
— Если бы я знал, — Том пожал плечами. — Меня огрели по голове на выходе из паба, где мы играли. Очнулся в машине. Помню указатель на Смоллтаун. Впереди нас тащился автобус. Помню, открыл дверь и вывалился наружу. В голове все в тумане. Я скатился по насыпи и побежал. Они стреляли мне вслед. Больше не помню ничего, пока моя Королева не пришла за мной.
— Кто-то убивает украденных детей, — хмуро сказала Керринджер. Ей совсем не понравились слова про указатель на Смоллтаун. — Ты не дитя, Том Лери, но был украден. И не раз.
— Феи похитили мое сердце, — арфист рассмеялся. — Но кое-чему научили. Я буду начеку.
Что-то в его голосе заставило Рэй поверить ему. Том обернулся к ней, его зеленые глаза светились, как у настоящего сида:
— А тебе нужно быть осторожной. О тебе, ранившей Короля-Охотника, знают и на Той стороне, и на Этой.
— Ты можешь говорить прямо? — Керринджер взъерошила волосы. — Или сиды покусали, можешь только загадками?
— Я не знаю достаточно, — Том покачал головой. — Знаю только, что Самайн — опасное время, а Король слишком слаб, чтобы сражаться.
— С кем он должен сражаться, черти его дери?!
— Через Границу приходят незваные гости. Ты видела их. Дважды. Я не могу тебе рассказать больше, потому что не могу лгать, и не знаю достаточно, чтобы говорить правду. Все, что я могу — уходить и возвращаться, играть на Той стороне и в городе, чтобы те, кто ищет дорогу в тумане, нашли ее.
Рэй устало повела ладонью по лицу. Том грустно улыбнулся ей. Сказал:
— Будь
