И зашагал прочь, быстро затерявшись в сплетении переулков. Рэй пробормотала сквозь зубы ругательство. Вытащила из кармана недоеденный хот-дог, безнадежно остывший, попыталась прожевать уже безо всякого энтузиазма. Она в одиночестве дошла до озера. Лох-Тара, неспокойная и холодная, билась о старые камни набережной. В пульсации темной воды было что-то, что заставило Керринджер поежиться и вспомнить, как заговаривают холодное железо. Кузнецы строго хранили свои тайны, но кое-что можно было узнать. Особенно если твой отец торгует оружием.
Не будет заговора без воды из Лох-Тары. Самые злые клинки, вроде того ножа, с которым Рэй ходила на Другую сторону, закаляют прямо в озерной воде. Подходит только вода, взятая в одну из ночей между Самайном и Йолем. С другой не получится заговора.
Керринджер плотнее запахнула куртку, сунула руки в карманы, и зашагала прочь от набережной. Может, дело было в темном озере, может, в предостережениях Томаса Арфиста, но ей было неспокойно.
Наверное, это беспокойство, смутное предчувствие и заставили не срезать путь через паутину переулков, а снова миновать рыночную площадь, сейчас притихшую и опустевшую, долго идти по широкому проспекту, нагло подмигивающему витринами и рекламой, и только после этого повернуть к дому.
Притихшее на свету, чувство тревоги заорало в полный голос, когда Керринджер свернула в темный арочный проход между домами. Отсюда до ее квартиры оставалось не больше трех кварталов. Рэй почти бегом миновала узкий проход и оказалась на узкой пустой улочке. Предчувствие заходилось в безмолвном вопле. Так остро она не чувствовала опасность, даже весной, когда ее преследовали красноухие гончие Охоты и их хозяин.
Повинуясь скорее инстинктам чем разуму, женщина резко обернулась. И едва успела подставить руку, блокируя предплечьем удар.
Дальше тело сообразило само, не даром рукопашному бою Рэй учил сосед, пол жизни отдавший миротворческим корпусам и горячим точкам. Рэй перехватила чужую руку за запястье, ударила, метя головой в переносицу. От силы удара у нее перед глазами вспыхнули искры, нападающий пошатнулся.
Правое плечо обожгло болью. Пальцы разом стали непослушными. Керринджер выплюнула сквозь зубы ругательство, ткнула назад локтем, без особого, впрочем, успеха, и прянула в сторону, чтобы видеть обоих противников.
Темные куртки, армейские ботинки, у одного лицо полускрыто шарфом, у второго после удара шарф съехал, но все равно ничего не разобрать из-за крови.
Рэй подумала, что зря повелась на уговоры О’Ши и решила не пугать персонал психиатрической клиники лишним стволом. Детектива вообще нервировала ее привычка носить при себе огнестрел.
Медленно она начала отступать ближе к стене. Плечо болело, к правой руке понемногу возвращалась чувствительность, но толку от нее все равно было немного. Парень с шарфом на лице осторожно двинулся к ней, второй держался позади. Он все еще прижимал руку к носу.
— Ублюдки, — зло сказала Керринджер.
Будь нападающий один, она бы справилась. Тем более, что каких-то особых навыков у парней она не заметила. Страха не было, было только биение крови в ушах.
От удара в живот она успела закрыться, почти пропустила левый кулак, летящий в переносицу, но вовремя успела отдернуть голову. Удар пришелся вскользь, мелькнула суматошная, дурацкая мысль, что с такой мордой нельзя попадаться на глаза отцу, а потом словно порвалась тонкая нить, удерживающая время.
Керринджер коротко ударила человека в шарфе носком ботинка под колено, заметила краем глаза, как к ним движется второй, весь в крови, нос распух, и побежала.
Холодный ночной воздух хлестнул по горящему лицу. Сзади закричали. Рэй миновала первую арку двора, нырнула в следующую. Здесь был сквозной проход, если знать, как срезать путь.
Правое плечо болело так, как будто в него забивали гвозди. И, словно отзываясь, начало ныть левое, простреленное, дыхания не хватало. С трудом Рэй перекинула себя через невысокую стену, разделяющую два двора.
На маленьком пятачке, зажатом между стен домов, царила темнота. Светились два окна на уровне второго этажа, но их света недоставало, чтобы что осветить закуток. Медленно, стараясь не шуметь, Керринджер двинулась к серому проему выхода.
Из-за стены донеслись голоса. Рэй подобралась. Кто-то с шумом полез по старой каменной кладке, заросшей диким виноградом. Сорвался, выругался, проклиная суку, из-за которой колено не сгибалось.
Керринджер зло улыбнулась в темноте. Ее глаза успели приспособиться к недостатку света, так что она имела небольшое, но преимущество. Левая рука сама собой сложилась в кулак. С правой у нее удар был поставлен лучше, но что поделать.
Со второй попытки мужчина смог перелезть через стену. Повис на руках, стараясь беречь ногу. Разжал пальцы, когда ботинки коснулись брусчатки, начал оглядываться. Рэй отплатила ему той же монетой — ударила в живот. И пока он ловил раскрытым ртом воздух, ухватила за воротник куртки и с размаху впечатала головой в стену. Тот осел на землю с глухим стоном. За стеной выругались. Керринджер бросилась прочь. Сердце колотило где-то у горла.
О том, что нужно позвонить Нику О’Ши, она сообразила только после того, как закрыла за собой на защелку дверь квартиры, проверила патроны в револьвере, оценила кровавые брызги на коричневой осенней куртке и закурила первую сигарету.
Голос детектива в трубке звучал бесконечно устало:
— Да?
— Слушай, — Рэй замялась, пытаясь сообразить, с чего начать. Болело плечо, болело лицо. — У меня две новости. Обе… странные.
— Слушаю, — вздохнул О’Ши.
— Я говорила с Томом Лери. Он играл сегодня на площади.
— Черт. Он что, специально подставляется?
— Послушай дальше. Сказал, что получил по голове, когда выходил из бара. Потом его везли по дороге на Смоллтаун. Понимаешь, к чему я.
— Кажется, да. Какая вторая новость?
— По голове попыталась угостить меня, — Керринджер мрачно усмехнулась.
— И? — из голоса О’Ши разом пропали умирающие интонации.
— Дай ориентировку по больницам. У одного должен быть сломан нос, второго я ударила головой о стену.
В трубке с облегчением рассмеялись.
— Ты страшная женщина, — сказал детектив. — Как сама?
— Плечо и скула. Переживу.
— Загляни к врачу. Нужно же мне предъявлять что-то тем двум бедолагам, если мы их поймаем.
Рэй пообещала, О’Ши отключился. Она закурила вторую сигарету и наконец сообразила, что можно поставить чайник и сделать горячий кофе. Адреналин схлынул, и женщину начало знобить. Она добрела до ванной, критически оглядела свое отражение в зеркале. На скуле наливался синяк. Отросшие волосы падали на глаза, и взгляд из-под них показался Рэй совершенно безумным. Она устало прислонилась лбом к холодному зеркальному стеклу. Подумала, что чувствует себя почти так же, как летом, когда над Байлем медленно и тяжело зрел ураган, и все туже сжимала свои чары в кулаке Гвинет, волшебная невеста Курта Манна, не умевшая выживать в человеческом мире без его любви.
Тишина в квартире показалась Керринджер слишком тяжелой, она запустила плэер на ноутбуке. Музыка басами ударила по ушам. Рэй поморщилась и сделала тише. Потом еще тише. Устало помассировала виски. День получился бесконечно
