– Мне жаль.
Это мощное чувство освобождения с силой давит на мою грудь. Внезапно мне хочется или свалить этого парня на землю и ударить его пистолетом в руке, как надеялся сделать тот страж, или провалиться под землю и плакать – пока голос не сорвется и не устанет. Я убираю палец с курка. Мне не верится, что действительно воспользуюсь оружием. Поэтому я просто крепко сжимаю его в руке.
– Чего ты хочешь? – повторяю я.
– Помочь, – просто говорит он, все еще протягивая мне цветок.
– Я тебе не верю. – Я недолго хожу на этих ногах, но они твердо стоят на земле. Не дрожат. – Откуда мне знать, что ты не потащишь меня назад в замок, чтобы посадить в тюрьму или что похуже? Твоя кузина сказала всем, что мы – причина смерти ее мужа. Я тебя не знаю, Уилл, но я понимаю: ты верен ей и мертвому королю.
Парень убирает цветочек в передний карман своего пальто.
– Не стреляй в меня. Я хочу тебе кое-что показать.
– Если снова цветы, то не надо.
Уилл переступает куст и уходит за деревья. Мой палец снова возвращается к курку. Парень присаживается на корточки. Когда он встает, в каждой его руке по человеку – оба в униформе Ольденбурского замка. Снова стражники.
– Мое прикрытие, – говорит он. Кряхтя, парень поднимает их выше и показывает мне. У каждого по гигантской шишке у виска. Следы достаточно большие, чтобы их головы показались деформированными. Стражи не вспомнят, что видели в долине. Черт, возможно, они даже не вспомнят свои имена, когда откроют глаза. Уилл бросает мужчин. Те мешками падают на землю. – А теперь мы мне веришь?
Нет. Пока нет. Я качаю головой.
– Я отведу тебя к Катрин.
Я ахаю при упоминании имени ведьмы.
– Ты слышал, как мы ее обсуждали. Скорее всего, ты даже не знаешь, кто это.
К моему удивлению, он смеется.
– Катрин самая могущественная ведьма в Дании – конечно же, я знаю, кто она. Как ты думаешь, кого я попросил научить меня каким-нибудь заклинаниям, помимо маргариток?
– Она не очень-то хороша, если это все еще твой единственный трюк.
Его щеки краснеют. Юноша морщит нос, что ему очень идет.
– Это скорее связано с тем, какой я ученик, чем с ее качествами учителя.
Я больше ничего не говорю. Уилл делает глубокий вдох.
– Руна, послушай. Дом Катрин безопасен для таких, как мы. Это лучший вариант для тебя.
Не отрывая от меня взгляда, он тянется к телам стражников и бросает их пистолеты в траву у моих ног.
– Подумай. Я не вооружен. И я знаю путь. – Уилл снова встает. В этот раз его руки опущены. – И если мои слова собьют тебя с пути, выстрели в меня или испепели. И все.
Я убираю оружие и пули в карманы. Уилл, кажется, почувствовал, что это убедило меня. Теперь парень стоит на краю в ожидании, когда я сделаю первый шаг. Но прежде у меня осталась парочка вопросов – я не такая доверчивая, как Алия.
– Зачем ты это делаешь? Почему желаешь помочь мне? Зачем этой женщине, Катрин, помогать мне? Подозреваемый в убийстве остается подозреваемым в убийстве – особенно если это ведьма.
Уилла не смущают мои вопросы. Юноша дает простой ответ, но его взгляд не отрывается от моего лица.
– Потому что я провел последние три месяца своей жизни в попытках помешать подлодкам Хаунештада попасть в руки немцев.
– Почему?
– Потому что они станут самым смертоносным оружием в этой войне. – Уилл делает паузу и дает мне это осознать, прежде чем продолжить. – Самолет может скидывать бомбы, но существуют предупреждающие сирены, бомбоубежища и все такое. Подлодки подбираются из глубины без предупреждения и милосердия. Только в этом месяце затонул корабль Его Величества «Искатель пути». Его корпус был расколот надвое. Затонул он за пару минут. Двести пятьдесят девять душ оказались потеряны в море.
От этих цифр у меня перехватывает дыхание – двести пятьдесят девять.
Я только что потеряла свою сестру, и это кажется и концом меня самой. Сколько десятков людей испытывают то же самое, когда их любимые погибают в море?
И если люди вот так поступают друг с другом, то что сделают с нами?
– Можно представить, что после такого успеха они желают еще больше таких лодок. И хотя Дания не принимает ничью сторону в этой войне, Николас увидел возможность для своего почти обанкротившегося королевства выплатить долги. А может, даже подзаработать. Они втайне строили здесь лодки, планируя спустить их в море в проливе Эресунн для Германии. – Мои мысли возвращаются к школьным картам узких водных проходов и открытых морей. – Топить солдат, топить груз – убивать людей на палубах и заставить Великобританию голодать – таков план Германии.
Я лишилась дара речи. Ставки для меня не так высоки, как для людей – немцев, англичан, датчан. Они все одинаковы для меня. Но сама потеря жизни и связанная с этим жестокость практически осязаема.
– Отец Софи подталкивал Николаса строить подлодки. Махал деньгами перед его лицом и шептал обещания ему на ухо. Эта война помешала летнему сезону охоты на китов. Сундуки короля уже почти опустели, поэтому он заглотил наживку. – Уилл опускает взгляд, а потом отводит его в сторону. За его глазами мелькают воспоминания. – Я пытался убедить его, что заработать можно другим способом. И Софи разговаривала с бароном. Однако даже дочь не может заставить отца изменить мнение.
Ну об этом я знаю по собственному опыту.
Уилл продолжает:
– Когда стало ясно, что убеждения не помогут, мы начали строить альтернативные планы. Я не хочу – и известные мне ведьмы не хотят, – чтобы это оружие попало в чьи-то руки. Их нужно уничтожить. Именно за этим мы и собирались проследить.
Меня всегда учили, что люди – это наши самые худшие ожившие инстинкты. Но, возможно, здесь есть и что-то хорошее.
– А Катрин – одна из ведьм, выступающая против подлодок?
Уилл кивает.
– Как я и сказал, дом Катрин безопасен. Когда я говорю, что там ты будешь в безопасности, то могу это гарантировать. Нас не подозревают в убийстве, однако в случае провала мы, скорее всего, попадем в плен кучке сердитых немцев – прежде чем Хаунештад отправит нас в изгнание за колдовство.
Он переводит дыхание и встречается со мной взглядом.
– Если хочешь присоединиться к нам, то нам не помешает такая ведьма, как ты.
Ради эффекта парень снова протягивает цветок. Предложение мира.
В этот раз я принимаю его.
Эта солнечная вещица светится в моих руках. У нее нет корня, но сойдет. Я нежно опускаю цветок на место, где недавно сидела моя сестра.
– Vaxa. Lif.
Маргаритка теплеет в моей руке, выпрямляется и укрепляется – пока не становится единой с землей, а ее солнечное сердечко не поднимается к небесам.
– Dveljask, – обращаюсь я к ней.
Оставайся.
Хотя я ее
