— Разве нийунцы пьют кровь? — вспомнила свой разговор с врачом Триана.
— Насколько я знаю, только в случаях, когда стоит вопрос о жизни и смерти их весьма живучих организмов. Но тот, с кем мы делили клетку, был выше этого и согласился лишь потому, что пожалел меня, не желающую становиться бессловесным мясом на продажу. А я решила оставить послание любимому. И сделать я это могла, лишь используя собственное тело. Симбионты отторгали сок растения, которое мне удалось выпросить у тюремщиков, сославшись на болезнь, и каждый день нийунец протыкал клыками мне кожу, чтобы я вновь нанесла рисунок. Не помню точно, сколько времени это длилось, дни и ночи слились в один нескончаемый серый поток времени, но в конце концов, моя идея воплотилась и надписи остались. Это слова благодарности и любви, а еще — прощения. Я написала о том, что всегда любила, и прощаю Канстаэлу его нелюбовь. Он был в числе спасательной группы и прочитал послание на бессознательном теле, самолично вытащив меня из клетки и вернув жизнь. Разве это не доказательство его преданности?
— Он спас и найунца, видимо. С ним вы тоже устраивали подобные беседы? — Триане казалось, что она не сможет дольше слушать.
— Канстаэл рисковал жизнью именно ради меня и едва не погиб. Он настоял на переводе в тот отряд, покинув перспективную должность!
— Допустим. И что с того? Он относился к вам как к сестре, не вижу ничего странного в том, что Канстаэл бросился на помощь. Это вполне в его духе, — не сдавалась Триана, хотя и понимала уже, что влюбленная оллундка не услышит ее аргументов.
— С тех пор я стала его женщиной и не было никаких других. Он понял, что едва не потерял меня, и решил не откладывать счастье на потом. Мне просто интересно, зачем ему понадобилось жениться на холодной нуррианке, от которой кровь стынет в жилах? Наверное, Канстаэлу было ужасно больно, когда приходилось обнимать тебя, чтобы сделать своей. Я все сказала!
— А, по-моему, ты забыла кое-что, — решила все-таки вмешаться, Лунира. — Несколько месяцев назад вы перестали быть парой.
— Потому, что Канстаэл вдруг решил, что работа для него значит больше, чем возможность разделить со мной огонь? Это несерьезно, мы столько лет были вместе и я гарантированно могу родить ему детей. Разве ты, к примеру, осчастливила своего мужа, Лунира?
— Убирайся сейчас же и я попробую убедить себя и единственную для Канстаэла в том, что ты не в себе, — приподнявшись, уперлась взглядом в оллундку Лунира и впервые со времени их знакомства с Трианой ее глаза вспыхнули пламенем.
Кларине молча поднялась и, бросив на обеих нуррианок полный презрения взгляд, прежней неспешной и плавной походкой покинула ресторан.
Триана чувствовала себя просто ужасно, она потянулась к напитку и, сделав пару глотков, поморщилась.
— Какая дрянь!
— Согласна. Мы все жалели Кларине, но она перешла все границы. Все-таки, не надо было позволять ей говорить. Но я подумала, что рано или поздно она найдет способ встретиться с тобой, лучше уж сейчас и при мне.
— Да нет, — вздохнула Триана. — Я вообще-то о напитке, остыл совсем. А к попыткам оскорбить меня я привыкла еще на родном Нурриане, отец научил нас с сестрами держать удар. Так это все правда?
Лунира попросила официанта принести им что-нибудь горячее и только после этого ответила.
— Если брать сухие факты, то так и было, но любую историю можно преподнести по-разному. Канстаэл действительно относился к ней как к сестре и даже не знаю, почему после того случая с пиратами он решил сблизиться с Кларине. Может, сжалился, видя ее страдания, лучше спроси у него и не вздумай ревновать. Все, что говорит обиженная женщина, только кажется реальностью, а на самом деле — сильно преувеличенные ее собственные фобии и страхи. Канстаэл выбрал тебя и этим все сказано, Триана. Поверь, я знаю оллундцев слишком хорошо, чтобы даже подумать, будто бы кто-то из них может жениться, преследуя какую-то цель кроме, собственно, самого брака и рождения детей. Они лишь кажутся грозными и сильными, но глубоко в душе слишком впечатлительны и ранимы, даже больше, чем мы с тобой. Если оллундец полюбил, то на всю жизнь.
— Я заметила, — сделав глоток обжигающе горячего напитка, едва официант поставил его на столик. — Эта Кларине била по самым больным точкам, наверняка зная. Очень чувствительная, ничего не скажешь.
— Я не об этом, — Лунира вздохнула и продолжила. — После смерти одного из пары второй не может жить долго, хотя физических предпосылок к тому нет. Они остаются на своем летающем острове, оплакивая утрату, а тот, больше не поддерживаемый огнем любви, опускается в долину. И Огонь дарит им обоим покой. Только люди могут пережить своих любимых, но никак не те, кто родился на Оллунде.
— Ты хочешь сказать, — Триана подалась вперед, — что если мы с тобой умрем раньше наших мужей, они заживо сгорят?! Оллундцы не боятся огня!
— Они тоже состоят из плоти и крови, огонь не опасен для них до определенного предела, но стоит потерять смысл жизни… Ну, ты поняла правильно. Не все оллундцы вступают в браки, они могут контролировать свой внутренний огонь и физическая близость с кем-то еще не гарантирует передачу симбионтов. Многие так и живут до наступления естественной смерти на базах, не желая впускать кого-то в свою душу. А наши с тобой мужья решились, да еще выбрали инопланетянок. Разве не проще было бы Канстаэлу жениться на Кларине? У него точно была такая возможность. Но мало того, что он сам не испытывал к ней никаких чувств, кроме дружеских, думаю, и она просто зациклилась на твоем муже, что не равно любви. Еще Вилзэл говорил мне об этом, они же были знакомы с юности, но я так хотела, чтобы Канстаэл был счастлив… Такая удача, что он встретил тебя!
Триана задумалась. Внешне она оставалась невозмутимой, но внутри у нуррианки бурлили эмоции: ревность к огненной красавице, сомнения в собственной привлекательности для Канстаэла, а так же страх за мужа, которого она, фактически, обрекает на смерть. С тем, что оллундцы живут пусть не в несколько
