— Есть много вещей, которые трудно понять всем, кто не был рожден Огнем. И возвращаясь к нему, мы не умираем, а сливаемся с ним, но не так, как при ритуале, а полностью. Это пламя — души оллундцев, которые вскоре возродятся, поэтому не стоит воспринимать подобный уход как мученическую смерть. Если не осталось сил жить, Огонь — единственное спасение, а не трагедия.
— Ты хочешь сказать, что для оллундцев это естественное развитие событий? Но я вряд ли смогу изменить свое отношение к подобному. Странно, ты не веришь в богов, но утверждаешь, что души могут возрождаться. А что происходит с ними, если кто-то гибнет не на Оллунде?
— Не знаю. Мы просто верим в возможность новой жизни, а правды никто не знает, наверное. Всем нужна вера, она помогает преодолевать многое.
— Это правда, — вздохнув, согласилась Триана. — Если бы не Первая богиня, я могла бы никогда не встретить тебя. Помогла она или моя вера в чудо, уже неважно, главное, что теперь мы рядом.
Канстаэл обнял жену, закрыв крыльями от сильного ветра, который вдруг решил порезвиться на их острове, и вдруг предложил.
— А хочешь сотворить чудо сама? Мы же для этого прилетели, — дождался кивка Трианы и попросил. — Отпусти свой огонь снова, как делала это во время танца, помнишь?
Триана прижалась к мужу, позволив ему целовать себя так, что кровь снова закипала, а сознание уплывало, то плавясь, то взрываясь и собираясь снова, концентрируясь на новых и уже познанных в объятиях мужа ощущениях, но Канстаэл вдруг отстранился и попросил ее открыть глаза.
В последних лучах закатного солнца на пустынном острове, который состоял из подсохшей земли и камней, происходило невозможное с точки зрения нуррианки. Остров менялся, позволяя видеть таинство появления жизни. Густым ковром уже стелилась трава, а молодые кусты расправляли свернутые листья и уже благоухали распустившимися цветами, которые смотрелись восхитительно, мерцая в сгущающейся темноте.
— Как? Ты заранее посеял семена? Но почему они взошли именно сейчас и растут так быстро?
— Не буду говорить, что это дело рук высших сил, все объясняется довольно просто. Растения Оллунда, как и все живое, приспособлены к тому, чтобы не сгореть в его пламени. Оболочка семян настолько крепкая, что они могут ждать своего часа десятки лет даже в самом центре долины Огня. Но их жизненный цикл не может начаться без воздействия тепла, которое рождается душами оллундцев. Мы с тобой позволили прорасти тем семенам, что так долго томились в плену земли, из которой создан остров. И чем сильнее наши чувства, тем быстрее они набирают силу.
Канстаэл замолк, а Триана, наконец, решилась.
— Можно говорить о любви, но оказывается, ее возможно и показать. Значит, я не напрасно поверила в наш брак, хотя сегодня сомнения возникли. Прости, но я должна сказать. Трудно не понять, что нуррианка для тебя не идеал. Я не такая, к каким ты привык, не только внешне, еще слишком холодная… Канстаэл, сегодня я виделась с Кларине.
Оллундец перестал улыбаться, слушая Триану, и помрачнел, о чем говорил потухший свет его глаз. Он отпустил жену и сел на траву.
— Значит, она уже вернулась. Я очень виноват перед Кларине.
— Ты не сказал ей о том, что женился, — Триана опустилась рядом. — Боялся ее реакции и хотел скрыть?
— Нет, я не стал бы так поступать и хотел поговорить с ней. Но когда я прилетел с Нурриана, она улетела в другую галактику вместе с благотворительной миссией. А потом случилась твоя трансформация, я даже не думал о Кларине, совсем забыл узнать, вернулась она или нет. Но вина моя не в этом. Что ты знаешь, Триана?
— Вы дружили, она тебя любила, но без взаимности. А после ее спасения вы стали парой, расставшись несколько месяцев назад. Это если вкратце и без эмоций.
— Все верно. Я должен рассказать, что происходило, не хочу недопонимания. Кларине совершенно изменила нашу с Вилзэлом жизнь, когда появилась на базе. Она на всех смотрела свысока, не сближаясь ни с кем, и при этом умудрялась постоянно попадать в неприятности из-за своей чрезмерной даже по оллундским меркам доброты и стремлению к справедливости. Однажды, после того, как она одна защищала от нападок каким-то чудом оказавшихся на дикой территории ахзашцев гнезда фаяксов и едва не убила пару белокрылых, мы решили взять над ней шефство. Вилзэл и я выступили свидетелями о нападении на охраняемую законом огненную птицу в заповеднике, хотя и успели только к финалу той битвы. Яйца фаяксов очень дороги и молодые охотники за легкими деньгами решили заработать на их продаже. Решающим фактором в пользу версии о намерении именно разорить гнезда стало то, что ахзашцы пытались применять к нашей Кларине свои чары для нейтрализации. Да и не должны они были находиться на территории заповедника, если бы являлись обычными туристами. К счастью, мы подоспели вовремя, она была уже на грани, но еще боролась со своим телом. Думаю, не появись мы тогда, пострадали бы не только птицы, но и одна оллундка. Жители Ахзаша не отличаются добродетелью и у них свои представления о допустимом.
— Неужели они воспользовались бы тем, что Кларине оказалась под воздействием? — даже уже слышав о нравах «ангелов», Триана не была готова к подобному.
— Не будем об этом, — одной рукой обнял девушку Канстаэл. — В тот раз все закончилось хорошо. И после разбирательства мы с Вилзэлом стали единственными друзьями Кларине. Нам, конечно, было интересно, почему она избегает общения. И она честно призналась, что с детства поняла — основное ее достоинство, это женский пол. И все, когда смотрят на нее, видят лишь внешность, а не ее саму. Женщин-оллундок слишком мало и они редко добиваются чего-то, рано становясь женами и матерями, у них просто не остается шансов, хотя исключения все же имеются. Вот и наша подруга решила, что должна не только стать женой и матерью, но и кем-то, кто помогает другим. Разочаровавшись несколько раз в приятелях, Кларине перестала сближаться даже с теми, кто, я уверен, так как на базе все друг друга знают, имел в отношении нее самые серьезные намерения и не стал бы препятствовать ее карьере. Не знаю, почему она выбрала меня, но наша подруга вдруг решила, что влюблена. Я не чувствовал, что могу сделать ее счастливой, мой огонь всегда оставался спокойным, когда мы были вместе. Я честно сказал ей об этом, но она не поверила. Потом работа забрасывала меня на разные планеты, мы стали реже видеться, и я понадеялся, что все уладится. И все
