Углубляться в застройку не возникло нужды, прямо на въезде в город стояла небольшая гостиница, в общем зале которой накачивались пивом не только приезжие, но и местные забулдыги. Впрочем, на дворе там царил порядок, в стойлах было чисто, а запахи с кухни доносились весьма аппетитные, смущала лишь бандитского вида публика. Пришлось поторговаться и выкупить комнату, где обычно вповалку ночевало никак не меньше дюжины человек.
– Вино есть? – поинтересовался маэстро Салазар, а после отрицательного ответа досадливо сплюнул под ноги.
С ближайшей лавки немедленно поднялся бугай.
– Эй, чернявый…
Микаэль не стал дожидаться продолжения, сжал руку в кулак и выставленным вперед большим пальцем ткнул громилу в глаз, не слишком сильно, зато быстро и точно. Бугай взвыл и зажал лицо ладонями, а бретер с довольным оскалом взялся за рукоять шпаги. Я распахнул плащ, демонстрируя перевязь с пистолями, и подвыпившие мордовороты нехотя вернулись за стол.
От греха подальше хозяин велел нести наш ужин в комнату, и там маэстро Салазар первым делом осмотрел дверь.
– Хлипковата, – заключил он. – Парой ударов вынесут. А если обрубком бревна приложат, так и с первого.
Я пожал плечами и вытащил из чехла мушкет.
– Придется дежурить, – после отошел к окну, приоткрыл ставень и посмотрел во двор. – Отсюда и конюшню видно. Хоть лошадей не уведут.
– Стрелять будем? – забеспокоился Уве.
– Ты не будешь. Ты будешь спать. Мы с маэстро вдвоем покараулим.
Микаэль испустил тягостный вздох, но оспаривать распоряжение не стал и уселся на один из набитых соломой тюфяков.
– Тогда давай ложиться.
– Поужинаем и ляжем.
2За ночь нас никто не побеспокоил, да и вообще гомон гуляк затих почти сразу с наступлением темноты. Местные пьянчуги расползлись по домам, приезжие улеглись спать. Встали мы ни свет ни заря, позавтракали и с рассветом отправились в путь. Мушкет я хоть и убрал в чехол, но держал его под рукой. В нищей провинции четыре коня, добротное платье и оружие были настоящим богатством, и кметов от необдуманных шагов останавливало лишь то самое оружие. Да и сеньоры, мало чем отличавшиеся от собственных смердов, провожали нашу компанию столь алчными взглядами, что поневоле начинало зудеть меж лопаток. Так и казалось, что вот-вот из кустов прилетит арбалетный болт, а следом полезут мужички с топорами и вилами, и начнется потеха.
Но нет – тронуть нас никто так и не решился. Отчасти благодарить за это стоило упражнявшегося с жезлом Уве. К колдунам обитатели подобного захолустья, в отличие от циничных бюргеров, относились с едва ли не суеверным ужасом. К тому же, если в здешних глухих краях и промышляли работники ножа и топора, лучше любых ухищрений и предосторожностей нас хранила разыгравшаяся непогода. Дождь лил, лил и лил. Не слишком сильно, зато безостановочно.
По несколько раз на дню мы останавливались дать отдых лошадям, обычно устраивали привал в шалашах и землянках пастухов, а вот ночевать старались в деревнях и тщательно выспрашивали местных обитателей о населенных пунктах, мимо которых должен был пролегать наш дальнейший путь. К сожалению, мало кто из кметов свободно владел североимперским, и зачастую приходилось объясняться на языке жестов, а это отнюдь не способствовало лучшему пониманию собеседников.
Заплутали уже на севере империи, к коему относились княжества, марки, графства, церковные земли, вольные и коронные города и рыцарские лены, расположенные на землях Айверг и Хомверг. В окрестностях захолустного городишки Лангенкомхен, где и намеревались провести грядущую ночь, мы то ли пропустили нужный поворот, то ли свернули на развилке не туда, и во второй половине дня дорога совершенно неожиданно завела в болота, а после и вовсе уперлась в разбухшую от дождя речушку. Из земли там торчали полусгнившие бревна, некогда служившие опорами моста, а от настила не осталось и следа – не иначе его смыло паводком. Лезть в мутную бурную воду, которая несла мусор и немалых размеров коряги, представлялось откровенным самоубийством, но и поворачивать назад тоже нисколько не хотелось.
– Как-то же они здесь переправляются! – нахмурился Микаэль, которому до чертиков надоели наши блуждания под сыпавшей с неба моросью. Мой подручный уже второй день был трезв как стеклышко и безмерно по этому поводу зол.
– А переправляются ли? – усомнился я.
Дорога заросла сорной травой сильнее обычного, возникло даже подозрение, что здесь уже некоторое время никто не ездит и все сворачивают на попадавшихся по пути развилках. Но нет, от обочины послышался оклик Марты:
– Смотрите!
Мы подошли на зов девчонки и обнаружили оставленные тележными колесами колеи, тянувшиеся напрямик через заливной луг.
– Зуб даю, местные к броду дорожку проторили! – оживился Уве. – Магистр, посмотрите только! Тут же постоянно ездят! Вон как земля разбита, да и на кустах ветки обломаны!
Школяр все подметил правильно, и я посмотрел на Микаэля. Тот хмыкнул, забрался в седло и первым поскакал вдоль берега реки. Мы потянулись следом, а примерно через полчаса послышался шум воды на перекатах, и Уве заметно приободрился.
– Я же говорил, магистр! Брод!
– И не только брод, так понимаю, – обернулся к нам маэстро Салазар, потянув носом воздух. – Дымом пахнет.
И точно – за поросшим кустарником взгорком обнаружился двухэтажный бревенчатый дом, обнесенный высоким частоколом. Прямо перед ним пересекала поле и упиралась в речушку грязная лента дороги. Она продолжалась на другом берегу, но сейчас брод оказался непроходим, мутный поток бурлил и пенился на камнях, грозя смыть всякого, кто только рискнет сунуться в воду.
Ангелы небесные! Непогода подложила очередную свинью!
– Дела! – проворчал маэстро Салазар и сжал коленями бока коня, заставляя его тронуться с места.
Уве было пригорюнился, но тут же расплылся в довольной улыбке и потер озябшие ладони.
– Остановимся обсохнуть, магистр?
– И не только обсохнуть! – не оборачиваясь, бросил Микаэль.
Я возражать не стал.
Мы обогнули небольшую запруду, отделенную от реки каменистой насыпью, и въехали в открытые ворота. Сбоку была выстроена конюшня, насколько удалось разглядеть через распахнутую дверь, сейчас пустовавшая. Дальше шел птичник, перед ним копошились в грязи утки и гуси, а куры прятались от дождя под навесом. Свиней в небольшом загончике сыпавшаяся с неба морось нисколько не смущала, они стояли у забора и пялились на нас своими маленькими злыми глазками.
Собак во дворе не оказалось, зато из сарая вышел с вилами громила поперек себя шире. Да и появившийся на крыльце дома пожилой мужик был крепок и кряжист. А еще – кудлат и бородат; прятавшиеся под кустистыми бровями глаза глядели настороженно и цепко.
Он что-то произнес на местном наречии, я отозвался на североимперском:
– Не понимаю!
Мужик озадаченно крякнул, а после спросил чисто и четко, пусть и с заметным акцентом:
– Заблудились?
– Нам бы на тот берег переправиться, любезный! – пояснил я, не спеша выбираться из седла.
Дядька нахлобучил на копну черных, с проседью волос высокую шапку,
