Словно воровка, осторожно поднималась на второй этаж, но каждый шаг давался мне труднее предыдущего. В конце пути я уже была готова сбежать обратно в комнату, но приоткрытая дверь вызвала любопытство. Я ведь еще не видела спальню мужчины. Только кабинет.
Любопытство боролось со стыдом. Разум… Да сам с собой боролся, потому что, с одной стороны, я понимала, что нам следует поговорить, обсудить момент с поцелуем. Это нужно было мне. Чтобы я не придумывала себе то, чего нет. А с другой… Все во мне кричало, что это может привести к неприятным последствиям. Секс может разрушить то подобие отношений, которое возникло между нами в прошедшие дни.
Развернувшись, я хотела спуститься вниз, но меня остановил его голос:
— Марина… — Павел окликнул меня, но в его голосе не было возмущения, не было удивления.
Обернувшись, я застыла, наблюдая за тем, как мужчина делает шаг за шагом, уверенно сокращая расстояние между нами. Наверное, если бы мы были в животном мире, я бы могла сравнить его с тигром. Он ступал мягко, расслабленно, но будто выверял каждый свой шаг. Хищник, что неизменно приковывал внимание. Сейчас он был другим, и это… Это будоражило и страшило.
Он не дал сделать мне шаг назад. Схватив за руку, одним порывистым движением притянул к себе. Его пальцы впились в мою талию, зафиксировали шею, а губы заклеймили поцелуем, что не был похож на предыдущий. Это была страсть — чистая, жестокая, сводящая с ума. Голое желание, которое требовало немедленного ответа. Положительного ответа, потому что путь назад просто не предусматривался.
Возмущение? Его не было и быть не могло. Разум просто испарился, вывешивая белый флаг и предоставляя чувствам решать, что будет дальше, но решала не я. Прижав меня к стене в коридоре, Паша лихорадочно покрывал поцелуями мою шею. Удерживал мои руки, не давая прикоснуться к себе, не давая оттолкнуть, остановить.
Выпустив запястья из захвата, опустился передо мной на колени, но и его ладони опускались, очерчивая силуэт, сжимая до боли, чтобы остановиться на бедрах и поднять вверх футболку. Губы обжигали подрагивающий живот. Задыхалась от урагана чувств, что нахлынул неизбежно и так, что не остановить. Я сходила с ума, сгорала под этими касаниями. Это безумство, но все мое естество, все ниточки тянулись к нему.
Короткие ноготки впивались в его плечи, пальцы запутывались в темных волосах. Он поднялся на ноги неожиданно, а на его руках я и вовсе оказалась в одно мгновение. Тягучий поцелуй захватил губы, но едва ли я понимала, куда мы идем, а точнее, куда меня несут. Кровать подо мной оказалась куда быстрее, чем я рассчитывала, но отступать было некуда. Мосты уже сожжены, а авто мчится с огромной скоростью вперед, оставляя позади себя целую жизнь.
Нависал надо мной, продолжая целовать. Отстранился лишь на секунду, чтобы снять с меня футболку. Его ладони сжимали мое тело. Он покрывал поцелуями ключицы, а я изгибалась в его руках, изнывая от желания, больше не контролируя себя. Я была чужой женой, но правда в том, что последние девять месяцев мой муж принадлежал кому-то другому.
— Нет, не надо, — прошептала я, останавливая мужчину, когда он потянулся, чтобы снять с меня лиф. Руки мои мигом оказались прижаты к кровати, и это будоражило, его власть над моим телом сводила с ума.
— Почему? — Взгляд затуманенный, подернутый дымкой возбуждения. Тяжелый взгляд, решительный и прямой, как чертово шоссе.
— Молоко. Оно…
Он не дал мне договорить. Заткнул мой рот самым правильным способом, заодно и избавившись от разума, который начал потихоньку проклевываться наружу. Честное слово, думать сейчас хоть о чем-то мне совсем не хотелось, но последней правильной мыслью было то, что вести себя нужно тише, потому что в кроватке совсем рядом спит Аришка…
Лиф полетел куда-то в сторону.
Он удерживал мои руки у меня над головой. Пальцы свободной руки сжимали бедро, талию, грудь. Я не ощущала боли в полном ее понимании. Это была та самая боль, которую я хотела получить. Эти действия будто говорили мне о том, что я принадлежу этому мужчине.
То и дело подавалась вперед, следуя за его ладонью. Видела только его глаза — взгляд обжигающий, темный, насквозь прошитый желанием. Его губы истязали, целовали яро и дико. Неугомонный язык проходился по губам, зубам, касался неба и играл с моим — испуганным. Несмело отвечая ему, я втянулась в эту игру. Едва я подалась вперед, поцелуи изменились. Стали требовательными, жаждущими, сминающими любые барьеры и преграды. Мы делили одно дыхание на двоих, но едва ли я могла дышать. Просто забывала, что легким нужен воздух.
Первый мой стон, сорвавшийся с губ непроизвольно, он заглушил. Его ладонь накрыла возбужденную плоть прямо поверх белья и сжала до темноты в глазах, до оглушающего вдоха. Нетерпеливо отодвинув край трусиков, Паша ласкал меня пальцами, даже не думая о том, чтобы быть нежным. Но о нежности я и не просила.
Ощущала его власть надо мной, над моим телом. Лоно горело, пульсировало. Возбуждение прокатывалось по позвоночнику, тугим комком сворачивалось внизу живота, уже принося дискомфорт, требуя разрядки. Раздвинув мои ноги коленом, мужчина спустился чуть ниже. Теперь мои руки были свободны, и я могла впиться пальцами в его широкие плечи, обнять мощную шею. Он осыпал поцелуями ключицы, шею, грудь, заставляя меня забыть обо всем.
Тяжесть его тела будоражила, сводила с ума. Электрические разряды прокатывались по спине, кололи кожу тысячами игл, а я ощущала, как он пропускает сквозь пальцы возбужденную плоть, как ладонь потирает воспаленную бусину клитора, как подушечка пальца ласкает влажный вход, чтобы осторожно погрузиться внутрь.
Его дыхание на моих губах — тяжелое, прерывистое.
— Это первый раз после родов? — спрашивает он рваным шепотом.
— Да… — выдыхаю я протяжно и слишком громко, а мышцы сжимаются, норовя задержать его пальцы внутри.
Пальцы все же выскользнули. Ощутив твердый член, что медленно — миллиметр за миллиметром — продвигался внутрь пульсирующей плоти, я задрожала, захлебнулась чувствами, что нахлынули, затопили сознание, будто оголяя все нервные окончания.
Короткая боль, небольшой дискомфорт. Меня словно распирало изнутри, но Паша замер, давая мне привыкнуть к себе. Он занимал меня поцелуями, что ложились на веки, губы, щеки и лоб. Чувствовала его руки — одна с силой сжимала ягодицу, другая — фиксировала затылок. Он целовал мою грудь, прихватывал губами возбужденные соски. Я позволяла ему делать это, хоть при мысли о молоке щеки и бросало в жар.
Двигался медленно. Нависал надо мной, удерживая свой вес на руках. Обнимала его шею, плечи. Видела, как стиснул зубы, как зажмурился, будто движения внутри меня приносили ему физическую боль. Звериный рык, сорвавшийся с его
