— Подойди к зеркалу, посмотри на себя и честно скажи, что до сих пор не ощущаешь себя восемнадцатилетней девчонкой с ветром в голове.
Она долго молчала. Я усмехнулся. Из подъезда донеслись шаги.
— Ты сегодня один ночуешь?
Сердце вдруг застучало быстро-быстро.
— Да. А что?
— Я позвоню тебе в одиннадцать. Если ты не возьмёшь трубку — я буду звонить твоей маме и в милицию. Скажи, куда ты пойдёшь.
Ф-ф-фу-у-у ты, блин, напугала! Господи, так ведь и инфаркт словить можно. Я уж думал, что… Ладно, забудем, о чём я думал.
— Семён… Ты что, подумал, что я к тебе на ночь приеду?
— Что?! Нет! Как тебе такое только в голову могло прийти? Я парень приличный, пока пари не выиграю — никакого секса.
Пронзительно динь-донкнул звонок. Я натянул провод, открыл дверь и впустил в прихожую Гошу. Показал ему палец — мол, погоди.
— Зубы не заговаривай, — грозно сказала Аня. — Где будешь?
— В садике вроде…
— В каком?
— Если от остановки идти — то слева. Наверное. Во всяком случае, сколько помню, на разборки все туда ходили. Справа садик какой-то не такой. Не та атмосфера, фэн-шуй не фэн-шуится.
— Ага, поняла, о чём ты. Ладно, удачи. В одиннадцать позвоню!
— Не вопрос. Буду ждать в кроватке без трусиков. До связи.
Я, наконец, положил трубку и выдохнул.
— Кто там? — спросил Гоша.
— Так… Одна хорошая девушка.
— Вот, блин! — надулся Гоша. — Откуда у тебя столько хороших девушек?
— Прыгни с балкона — и у тебя столько же будет. А, забыл, у тебя же нет балкона. Ты живёшь на первом этаже. Лошара.
— Да пошёл ты…
— Да чего ж ты обидчивый-то такой? Подростки так утомляют…
Ответить Гоша не успел — в дверь зловеще постучали, игнорируя звонок. Я оттеснил Гошу плечом и открыл. Из подъезда пахнуло куревом, холодом и опасностью.
— Ну чё, идёшь? — буркнул Лёха, стоящий во главе стаи товарищей. — Только не говори, что зассал. Я за тебя уже там базарил.
— Поссать бы, конечно, не мешало… — замешкался я. Потом посмотрел на мрачные лица пацанов на четыре-пять-шесть лет старше меня и вздохнул: — А, вообще, там поссу. На природе — оно даже лучше. Правда?
26
— Пожалуй, в этом есть какая-то замогильная ирония. Я про бассейн. Вообще, конечно, это странно: в Сибири бассейн под открытым небом. Может, над ним раньше навес какой был? Без понятия, я слишком поздно родился. Но когда-то тут, наверное, купались малыши, может, даже кто-то из вас. Крики, визг, брызги… Потом пришла Перестройка и всё убила. Она людей убивала! Чего уж говорить о садиках… Сильна была, сука. И когда я приходил сюда маленьким, то уже видел пустой бассейн, заваленный всяким хламом. Да он с тех пор и не изменился. Кирпичи, обломки статуй, шифер, стекла, бутылки… Тогда, в детстве, я лазил здесь в поисках сокровищ, или мы играли во всякую чушь, типа трансформеров домайклбэевской эпохи, или «Горца». Лазили тут, с чистым сердцем и грязными руками. А теперь? Вы только поглядите, я мочусь туда, оскверняя собственное детство и детство тех детишек, что когда-то купались тут. Плюс, нельзя не усмотреть параллель с дядей Петей. Это ведь и ему в душу плевок. Даже не плевок, а скорее…
— Слышь, ты достал, сколько с тебя ещё литься будет? — рыкнул кто-то сзади. — Вон Рыбин чешет.
— Сам удивляюсь. Должно быть нервное. Щас дожму… Ну вот, теперь я отлично себя чувствую. Здорово, Рыба! Здорово, друг Рыбы! И вам всем тоже здоровьюшка.
Если до сих пор меня немного колбасило от страха, то теперь всё прошло. Увидев, какая толпа пришла с Рыбиным, я понял, что шансов тупо нет. С ним пришло восемь человек, среди которых я узнал Цыгана. Бля, да этому кабану под двадцать… Вот о́тморозь. И как не надоело хернёй заниматься? Мог бы уже работать где-нибудь, подниматься потихоньку, ненавидеть себя, как человек. Нет, всё с сопляками по садикам шаро*бится.
— Здорово, пацаны, — буркнул Рыба, который выглядел каким-то пришибленным.
Пацанов со мной было шесть человек, но я понимал, что за меня они не встанут. Правда, может, послужат гарантом того, что эти восемь, что так недобро смотрят в мою сторону, ограничатся только взглядами.
А, да, ещё был Гоша. Гоша стоял рядом со мной и трясся, как алкаш поутру. Но не убегал. Вот ведь отважный… Надеюсь, ему хотя бы не перепадёт.
Все начали обмениваться рукопожатиями. Досталось и нам с Гошей. С нами поздоровался и Рыбин, и Хрен-который-трётся-с-Рыбиным. Надо же, типа, этикет какой-то, что ли. Интересно, а есть какие-нибудь научные исследования гоповских повадок? Там, небось, много всякого нарыть можно. Например, харчки через плечо, почти синхронно у всех. Кто не харкает — лох, наверное. Или вот эта п*зданутая манера: «Пошли, отойдём». Даже если ты встречаешь гопаря в самом дальнем углу необитаемой жопы, ему психологически надо куда-то с тобой отойти. Хоть на шаг, но непременно. Помню, как-то по студенчеству до меня до*бался такой гопник, но по итогу до него до*бался я. Прицельно снёс крышу вопросами типа: а нахрена нам отходить? А чем тебе не нравится конкретно этот квадратный метр заброшенной стройки? А имеет значение, в какую сторону света мы отойдём? Это как-то связано с фэн-шуем? В итоге гопник грозно ушёл, харкая через плечо и обещая «вернуться с пацанами». Я поклялся ждать и ушёл. Такая вот я скотина…
— Чё, пацаны, о чём базар? — взял переговоры в свои руки Цыган. Не настоящий цыган, конечно, но лицо смуглое. Сам здоровый, раскачанный, ряха круглая. Вроде боксом занимается.
— Да пацанчик, вон, сосед мой, — кивнул Лёха в мою сторону. — С Рыбой чё-то порамсили, попросил стрелу забить, порешать, чё-кого.
Смеркалось. Цыган смотрел на меня чёрными, как смерть, глазами. Я в ответ смотрел отважно, хотя и понимал, что толку от моей отваги — ноль. Тут такое не ценят.
— Я не понял, — угрожающе сказал Цыган. — У тебя проблемы, что ли?
За всю свою жизнь я так и не выучил правильного ответа на такой вопрос. Как и на другой: «Ты чё, самый умный, что ли?».
— Не, я просто так, постоять пришёл, — сплясал мой язык прежде, чем мозг успел накинуть на него узду. Краем глаза я почувствовал, что Лёха на меня как-то очень нехорошо смотрит. Ну да, он же просил «не вы**ываться»…
— Э! — загудела команда поддержки Рыбы. — Ни фига он базарит. Да я ему сам щас пробью…
Гоша пнул меня по ноге. Как у него на это сил хватило — ума не приложу. Сам уже трясся не как алкаш, а как больной синдромом Гентингтона в финальной стадии. Может, даже молился мысленно. Без толку, Гоша. Там никто не слышит… Ну, кроме дяди Пети. А он только встретить может.
— Слышь, малой, — сказал Цыган, делая шаг ко мне. — Ты так
