Но с нами были Одноглазый и Гоблин. И Тобо. Они могли сделать так, чтобы границы проступили отчетливо.
Но для этого им требовалось хотя бы немного света.
Я обходила лагерь, разговаривала со всеми подряд, объясняла, в какой переплет мы попали. Особенно старалась, чтобы это поняли матери. Вроде до всех дошло, что нельзя рыпаться, пока не рассветет.
Вот же диво дивное: никто не совершал глупостей. Как только слегка посветлело, колдуны прочертили линии на снегу.
Я отрядила команды, чтобы сделать эти полосы заметнее.
Все шло так гладко, что мной овладело самодовольство, когда настало время сниматься с лагеря. Но вскоре поняла – вернее, инстинктивно почувствовала, – что день будет очень тяжелым.
Чтобы преодолеть отрезок пути, который лежал впереди, Плененным понадобилось лишь несколько часов. Мы, конечно, будем тащиться гораздо дольше. Разрушенная крепость скрывалась за пеленой снегопада. Вдобавок самым старым и опытным из нас пришлось двигаться впереди, тщательно проверяя каждую пядь. Гоблин и Одноглазый шагали по сторонам дороги, а Тобо – посередине, с Ключом в руках. Колдуны не обгоняли его ни на шаг, просто страховали.
Мы прошли всего-навсего четверть мили, и я уже тревожилась: успеем ли? У нас слишком много ртов и слишком мало припасов. Паек давно урезан до крайности. После крепости надо будет очень быстро пересечь полравнины, оставив позади тех, кому выпадет сопровождать Плененных.
– С этим снегом никакого сладу! – взвыл Гоблин. – Если повалит еще сильнее, быть нам глубоко в заднице.
Святая правда. Вот разразится буран – и все наши проблемы исчезнут разом. Здесь мы и поляжем костьми, сделав Душелов самой счастливой девочкой в мире.
Где бы ни находилась она сейчас, у нее вволю времени, чтобы поразмыслить вот над чем: нет больше в целом свете той силы, которая могла бы помешать исполнению ее прихотей. Воды спят? И что? Все это уже в прошлом.
Нет, не в прошлом – пока я жива.
Лебедь подсел ко мне за завтраком:
– Как моя женушка чувствует себя нынче утром?
– Как замерзшее дерьмо.
Проклятье! Открывши рот, лучше сразу заткни его грязным сапогом.
Лебедь усмехнулся:
– Это для меня не новость. Как тебе снежок? Уже больше дюйма выпало.
– Да уж, просто праздник. Жаль, что не владею я языком, способным достойно описать это явление природы. Здесь по пальцам можно пересчитать тех, кто видел снег раньше. Поглядывай, Лебедь, чтобы никто не свалял дурака. Держись поближе к Радише. Не хочу, чтобы она пострадала из-за чужой глупости.
– Хорошо. Тебе нынче снилось что-нибудь?
– Конечно. И во сне я встретилась с Киной.
– Я видел огни на дороге к востоку от нас.
Я заинтересовалась:
– По-настоящему?
– Во сне. Колдовские огни. Может, воспоминания самого плато или что-то в этом роде. Я сходил туда, но ничего не обнаружил.
– Осмелел на старости лет?
– Как-то само получилось. Успел бы подумать, не пошел бы.
– Я снова храпела?
– Ты теперь в этом спорте абсолютный чемпион среди женщин. И готова перейти на следующий уровень.
– С этими снами надо что-то делать…
Мимо с угрюмым видом прошла Сари. Ее все злило – и снегопад, и то, как мы с ним справляемся. Но она промолчала. Понимала, что она уже не нянька для своего сына. Нравится ей или нет, теперь ее сын нянчится с нами.
Прихромал Одноглазый. Он помечал границу клюкой, которую ему кто-то сделал из короткого бамбука. Интересно, трубка заряжена? Запросто, ведь это же Одноглазый.
– Меня надолго не хватит, Малышка, – сказал он. – Но буду работать, пока силы есть.
– Скажи Тобо, чтобы подменил тебя, и объясни ему задачу. Кайло пусть несет Гота, а ты садись на коня. С него и командуй.
Старик не заспорил, лишь кивнул, выдав тем самым, насколько он ослаб. Успевший подойти Гоблин, однако, бросил на меня хмурый взгляд, давая понять, что ему осточертели непрошеные советчики. Однако и он не поддался искушению вступить со мной в дебаты.
– Тобо, иди сюда! Ты уже понял, что нам сегодня нужно сделать?
– Да, Дрема.
– Отдай Ключ бабушке. Конь, где-ты? Топай сюда, дружище. Повезешь Одноглазого.
Белая ворона уже не сидела у жеребца на спине. К слову сказать, ее вообще не было видно.
– Залезай, старик.
– Кого ты называешь стариком, Малышка? – Одноглазый выпрямился во весь рост.
– Ты уже ниже меня, совсем усох от старости. Давай поднимай задницу. Я ведь и впрямь хочу нынче добраться до места.
Я сурово посмотрела на Гоблина, просто на всякий случай, чтобы не вздумал фокусничать. В ответ получила совершенно пустой взгляд. Наверное, это следовало считать снисходительностью.
Испорченное дитя – вот кто я.
Двинулись дальше. Снегопад слабел, уже маячили впереди развалины крепости. Как только Тобо наловчился обнаруживать край дороги достаточно уверенно, чтобы не отставать от Гоблина, мы набрали скорость, ограниченную лишь возможностями матушки Готы. А ей, похоже, вдруг очень захотелось поскорей добраться до цели, какая бы судьба ни ожидала там того, кто принесет Ключ.
Мой врожденный пессимизм не оправдался. Если бы мальчишки Икбала не открыли, как это здорово – швыряться снежками, и вовсе не на что было бы жаловаться. Да я была бы только рада за ребят, если бы несколько раз не угодила в бешеную перестрелку.
А вот и пропасть, о которой говорил Мурген. Шрам на лике равнины, нанесенный силами почти невообразимыми.
Отголоски этого землетрясения чувствовались даже в Таглиосе, а по эту сторону Данда-Преша оно полностью разрушило города. Интересно, насколько пострадали другие миры, связанные с плато?
И еще интересно, было ли это землетрясение естественным? Или его вызвали попытки Кины проснуться до срока и выкарабкаться из узилища?
– Лебедь! Плетеный Лебедь! Иди сюда!
Матушка Гота остановилась на краю трещины по той единственной причине, что преодолеть ее не могла. Остальные столпились позади, – конечно же, всем хотелось посмотреть.
– Расступитесь, люди! – воззвала я. – Дайте пройти.
Я посмотрела на разрушенную крепость. Вообще-то «разрушенная» – это слишком сильно сказано, но вид у нее был уж точно заброшенный. Наверное, если бы ее по-прежнему стерегли големы, она пребывала бы в лучшем состоянии и сейчас гарнизон хлопотал бы снаружи, убирая снег, который так и лип к малейшей неровности камня.
– Нужно быть последовательной, дорогая, – проворчал Лебедь. – То ты требуешь, чтобы я приглядывал за Радишей, то…
– Не лезь ко мне со всякой ерундой, нет на это времени. Я замерзла, устала и хочу поскорее все закончить. Взгляни-ка на трещину, не изменилась ли она? Вообще-то, не кажется такой огромной, как описывал Мурген. Через нее разве что дочка Икбала не перепрыгнет.
Лебедь присмотрелся к трещине.
Вот что странно: у нее не было резких краев. Камень казался мягким и вязким, как конфета-тянучка.
– Да, она выглядит совсем иначе. От ширины и четверти не осталось. Как будто плато исцеляет само себя, затягивая рану. Бьюсь об заклад, что лет
