– Да, и впрямь похоже. И с дорогой то же самое. Но видно, плато исцеляет не все. – Я кивнула на крепость.
– Верно.
– Ладно, переправляемся. Лебедь, будь с Тобо и Готой. Кроме тебя, никто не знает, куда нам теперь идти. А вот и ты, – ответила я на нетерпеливое «Карр!», донесшееся сверху.
Белая ворона сидела на зубчатой стене и глядела вниз.
Продолжая бурчать под нос, хотя и добродушно, Лебедь перешагнул через трещину, поскользнулся, упал, проехался, встал и выдал несколько бессвязных северных ругательств. Остальные засмеялись.
Я подозвала Ранмаста и Рекохода:
– Давайте-ка подумайте, как переправить животных и телеги. Привлеките Суврина – он утверждает, что имеет кое-какой инженерный опыт. И не забывайте напоминать всем: если будут сохранять спокойствие и прислушиваться к нашим советам, мы эту ночь проведем в тепле и сухости.
Ну, в сухости – наверняка. На тепло вряд ли можно рассчитывать.
Дядюшка Дой и Тобо помогли матушке Готе перебраться на ту сторону. За ними последовали Сари и несколько человек из ее племени. Вдруг оказалось, что в одном месте собралось очень много нюень бао. Моя паранойя затрепетала, подозрительно сощурив глаза.
– Гоблин, Одноглазый, чего застряли? Недоносок, где ты? Пойдем с нами.
Я твердо знала, что, если скажу Недоноску: «Убей!» – он будет действовать точь-в-точь как копье: мгновенно и без нравственных колебаний.
Дядюшка Дой не преминул отметить тот факт, что даже сейчас я доверяю ему лишь отчасти. Его, похоже, это и раздражало, и забавляло. Он сказал мне:
– Наши люди не ищут тут никакой выгоды, летописец. Это все ради Тобо.
– Отлично. Просто здорово. Мне и самой не хочется подвергать «будущее Отряда» даже малейшему риску.
Дой насупился, ему явно не понравился мой сарказм.
– Мне все еще не удалось расположить тебя к себе, Каменный Солдат?
– Ты выбрал не лучший способ – лепишь мне какие-то непонятные клички и даже не удосуживаешься объяснить?
– Боюсь, скоро и так все станет ясно.
– Да-да! Как только доберемся до страны Неизвестных Теней. Правильно? «Все зло умирает там бесконечной смертью». Ладно, будем надеяться, что в этой доктрине нет полуправды или второго дна.
Дой не сказал ни слова, лишь бросил на меня хмурый взгляд, в котором, однако, не было ни злости, ни расчетливости.
– Лебедь, показывай дорогу, – распорядилась я.
81
Я не могу рассказать тебе, что там дальше, – признался Лебедь. Похоже, он пытался навести порядок у себя в голове, и задачка была не из легких. – Все ускользает. Помню, как входил внутрь. Помню, что мы там делали. Но едва пытаюсь сосредоточиться на чем-то конкретном между моментами, когда я здесь очутился и когда поскакал обратно, – все как в тумане. Воспоминания приходят только сами, если я не прикладываю к этому усилий. Может, Душелов помутила мой рассудок?
– Наверное, это еще мягко сказано, – пробормотал Гоблин.
Лебедь не отреагировал.
– Клянусь, мы уже были за краем плато, когда до меня дошло, что все остальные не с нами, – жалобно сказал он.
Не очень-то хотелось поверить ему, но сейчас это не имело значения.
– Может, попробуешь просто угадать? Если мозги не могут вспомнить, вдруг это удастся душе?
– Нужно хоть немного света.
– А для чего у меня колдуны, интересно? – мрачно осведомилась я. – Уж конечно, не для того, чтобы приносить пользу. Зачем им свет? Они видят и в темноте.
Гоблин пробормотал что-то нелестное о женщинах, которые позволяют себе сарказм.
– Ну-ка сядь вот здесь, – сказал он Лебедю. – Осмотрю твою голову.
– Ой, а можно я попробую? – с энтузиазмом воскликнул Тобо. – Разреши добыть свет, у меня получается.
Не дожидаясь ответа, он поднял руки, и над ними быстро зазмеились жаркие нити серебряного и лимонного света. Окружающая тьма отступила – надо полагать, неохотно.
– Во дает! – восхитилась я. – Полюбуйтесь на него.
– Сила и энтузиазм юности, – вынужден был признать Одноглазый.
Я оглянулась. Он все еще сидел на черном жеребце и вид имел самодовольный, хотя и явно усталый. Белая ворона устроилась прямо перед ним. Одним зраком она изучала Тобо, другим – все, что окружало нас. И похоже, забавлялась. Одноглазый захихикал.
Тобо вдруг завопил:
– Стойте! Прекратите! Гоблин, что это?
Светящиеся змеи стремительно вились теперь уже по его рукам. Тобо закричал на них, требуя исчезнуть. Никакой реакции. Он захлопал себя по предплечьям, а Гоблин и Одноглазый заржали.
Одновременно они продолжали колдовать, прочищая Лебедю мозги. Парень выглядел так, будто выхлебал высокую запотевшую кружку восстанавливающего самоуверенность снадобья.
Сари происходящее с Тобо вовсе не показалась забавным. Она закричала на колдунов, требуя помочь мальчику. Речь была почти бессвязна, и я поняла, чего стоило Сари все эти дни держать страхи в узде.
– Не бойся за него, Сари, – сказал ей Дой. – Никакой опасности нет, он просто отвлекся. Так бывает, без этого не научишься. – Он повторил это несколько раз, только другими словами, и ужас сошел с лица Сари, уступив сердитой растерянности.
– Я поработаю, пока ты снова не сосредоточишься, – сказал Гоблин Тобо, и в тот же миг появился свет, достаточно яркий, чтобы можно было увидеть стены огромного зала. Профессионал – это тот, кто с трудной работой справляется легко. Маленький нахальный колдун был профессионалом. Он повернулся к Одноглазому:
– А ты займись Лебедем, наведи у него в башке марафет.
Я подумала, что спать тут будет всяко приятнее, чем на свежем воздухе. Плохо, что у нас с собой нет топлива для костров.
– Куда теперь? – спросила я Лебедя.
Жаль, что в последнее время я во сне не встречалась с Мургеном, он бы объяснил, что здесь к чему.
Белая ворона пронзительно вскрикнула и взлетела. Одноглазый выругался – птица задела его лицо крылом.
Я уже давно поняла, что это существо ничего не делает просто так.
– Видели, куда направилась? Кто из вас, гениальных волшебников, может сотворить огонек, который за ней последует?
Тобо наконец совладал со своими чарами. Он поддерживал созданный свет в хорошей форме, но на это уходило все его внимание. Хотелось верить, что он переживет эту стадию, когда в подростке самоуверенности больше, чем ума, не причинив себе серьезного увечья.
Дядюшка Дой чинно зашагал за вороной. Я последовала за ним, поскольку считала, что должна не только командовать. Вдруг меня догнал шарик ядовито-зеленого света и угнездился точнехонько на моих спутанных волосах. Кожа на голове зачесалась. Не исключено, что Одноглазый таким образом поиздевался над моим отношением к личной гигиене, которое с некоторых пор оставляло желать лучшего.
– Может, хоть это меня научит, что нужно просто взять и выкинуть проклятый шлем, – проворчала я, не оглядываясь, чтобы не увидеть самодовольную беззубую усмешку Одноглазого.
Вообще-то, шлем я не надевала ни разу, Бог уберег. Носила только кожаный подшлемник, чтобы не отморозить уши. Помогало слабо, – что поделаешь, зима. Одно из тех обстоятельств, которых мы не предвидели, готовясь к походу.
Я торопливо шагала вслед за Доем. Он испугался перемене в моей прическе, но затем ухмыльнулся; ни
