Солдаты живут. И гадают – ради чего?
10
Воронье Гнездо. Выздоровление
Прошло два месяца. Я ощущал себя постаревшим на десять лет, но все же встал с одра и начал ходить – примерно как зомби. Меня и в самом деле поджарила едва ли не до хрустящей корочки струя почти чистого спирта, вырвавшаяся из дыры, проделанной огненным шаром Госпожи. Все вновь и вновь называют меня любимцем богов, потому что с такими ожогами люди не выживают. Не окажись я в удачном положении, когда форвалака находилась именно там, куда ударила пылающая струя, и от меня осталась бы кучка костей.
Я не до конца убежден, что подобное не стало бы лучшим исходом.
Неотвязные боли не способствуют росту оптимизма или улучшению настроения. Я теперь даже слегка сочувствую покойной матушке Готе.
Я ухитрился улыбнуться, когда Госпожа принялась натирать меня целительной мазью.
– Даже в плохом можно отыскать нечто хорошее, – сказала она.
– О да. Святая правда.
– Вот и думай об этом. Может, ты еще не настолько стар, как тебе кажется.
– Это ты во всем виновата.
– Дрему беспокоит твое желание отомстить за Одноглазого.
– Знаю.
Этого она могла и не говорить. Мне приходилось терпеть таких, как я, в бытность мою Капитаном.
– Может, лучше об этом забыть?
– Это должно быть сделано. И это будет сделано. И Дрема должна это понимать.
Дрема – сама деловитость. И ее мир не очень-то потакает душевным прихотям.
Она думает, что я хочу воспользоваться смертью Одноглазого лишь как поводом для путешествия к Хатоварским Вратам. Сей вывод основан на том, что десять лет я пробивался сквозь ад, пытаясь добраться до этого места.
Ее трудно одурачить. Но она тоже способна зациклиться на одной идее и исключить все прочие варианты.
– Она не хочет, чтобы у нас появились новые враги.
– Новые? Да у нас их вообще нет. Уж здесь точно. Пусть нас не очень-то и любят, но все целуют нам задницы. Они же до смерти боятся Черного Отряда. И страх только растет, когда к свите Тобо присоединяется очередная Белая женщина, Синий человек, вихтляйн или еще какой-нибудь фольклорный персонаж.
– Так все дело в этом? Я вчера видела в стае черных гончих какое-то чудище, которое Тобо называет «вовси». – Моя красавица способна ясно видеть этих призраков даже здесь. – Величиной с бегемота, а на вид – жук с головой ящерицы. Ящерицы с большими зубами. Цитирую Лебедя: «Выглядит так, будто сверзился с дерева и пересчитал все ветки до единой».
Похоже, Плетеный Лебедь создает себе новый образ – вредного, но колоритного старикашки.
Надо же кому-то занять место Одноглазого. Хотя я и сам подумывал о том, чтобы унаследовать его знаменитую трость.
– Что нам известно о форвалаке? – спросил я.
Я еще не выяснял подробностей. Проклятая тварь сбежала – и это все, что мне нужно знать, пока не буду готов всерьез задуматься о том, как закончить эту историю.
– Хвост она оставила здесь. Получила несколько ожогов и глубоких ран, а последним огненным шаром я ее частично ослепила. Тобо наделал фетишей, использовав потерянные ею зубы и клочки мяса, вырванные черными гончими, когда она убегала к Вратам.
– Но все же она смогла вернуться в Хатовар.
– Смогла.
– В таком случае убить ее будет так же трудно, как и Ревуна.
– Уже нет. Тобо обзавелся кое-какими средствами.
– С твоей помощью?
– У моего зла древние корни. Или забыл? Разве не ты писал несколько раз нечто подобное?
– Писал – чаще после того, как узнал тебя… Уй! Ну ладно… До тех пор, пока ты оставалась плохой девочкой, вот такой, как сейчас… – Я не припоминаю, что писал именно эти слова, но что-то подобное было много лет назад. И ведь я нисколько не преувеличивал. – Пойду за ней.
– Знаю. – Госпожа не стала возражать.
Со мной не спорят, надо мной посмеиваются. Хотят, чтобы я сидел и не отсвечивал. Дрема ведет деликатные переговоры с Шеренгой Девяти. Судьи Времени и монахи из Хань-Фи уже на нашей стороне. А генералов Шеренги все никак не убедить, что они поступят мудро, дав нам то, чего мы хотим, – ведь Отряд уже разросся до такой численности, что стал серьезной обузой для экономики Хсиена. И будет представлять угрозу, если идея завоевания пустит корни. Лично я не вижу здесь ни одного полководца или даже союза полководцев, которые продержатся против нас дольше, чем клочок дыма – против ветра, если мы вдруг сделаемся агрессивны. И большинству военачальников это тоже ясно.
Они все еще страстно мечтают заполучить Маричу Мантару Думракшу, он же Хозяин Теней по прозвищу Длиннотень. Их стремление отомстить – это подлинное всенародное наваждение. Они не распространяются о том зле, которое Длиннотень обрушил на их предков, но у нас имеются источники информации в Хань-Фи. Жестокость Длиннотени была столь же изощренной, как и у Душелов, но куда более ужасной для его жертв. Желание увидеть этого колдуна перед трибуналом сплачивает генералов, гражданские и дворянские суды и даже некоторых носителей духовных традиций Хсиена. Марича Мантара Думракша должен быть наказан – вот единственное, с чем согласны все без исключения. И ни малейшего намека на то, что какая-то одна сторона намерена прибрать к рукам Длиннотень ради усиления собственной власти.
Поэтому Дрема и не желала, чтобы нетерпеливый, грубый, но все еще влиятельный бывший Капитан путался у нее под ногами и ехидничал насчет ее попыток добиться последней уступки от Шеренги Девяти. Она была уверена, что наше многолетнее хорошее поведение склонит чашу весов. А если нет… что ж, она из тех, у кого всегда припасен план «Б». Более того, она принадлежит к той замечательной породе злодеев, чей план «Б» зачастую оказывается всего лишь дымовой завесой для плана «А». Наша малютка Дрема еще та хитрюга.
В стране Неизвестных Теней нет серьезных чародеев. Фраза «Все зло умирает там бесконечной смертью» означает, что после бегства Хозяев Теней всех более или менее талантливых магов здесь просто-напросто казнили. Но колдовские знания в Хсиене имеются и оберегаются. Есть несколько огромных монастырей – Хань-Фи среди них самый большой, – которые как раз для этого и предназначены. Монахи не делят знания на хорошие или плохие и не выносят моральных суждений. Они придерживаются установки, что никакое знание не является злом до тех пор, пока кто-либо не решит творить зло с его помощью.
Хотя меч задуман и создан именно для того, чтобы
