– Такое уж это место. Там холодно, но это не обычный холод. Нож бы сказал – как в сердце у жреца.
Должно быть, я выглядел растерянным. Бадья покачал головой:
– Так говоришь, чтобы все это понять, надо побывать там самому?
– Ты смотри, – сказал я Тай Дэю, – порой и до самого распоследнего пня что-то доходит. Ты в самую точку попал, Бадья. А теперь удостоверься, что все ремни натянуты и ловушки для Теней расставлены. Вели освежить меловые линии. Я хочу, чтобы все было…
– Уймись! – оборвал меня Рыжий Руди. – Мы же все подготовили заранее. Совсем у тебя башка дырявая.
Я вспомнил, как на моих глазах солдаты уже ставили защитные ограждения. И верно, не стоит зря портить себе нервы.
– Прямо скажу, там было жутковато. Не мешает малость расслабиться. Сделаем так: ты отправишь гонца с донесением для Старика, а я заберусь в нору да познакомлюсь поближе с лекарством Одноглазого.
Я прихватил жбан самого забористого первача, объяснив это тем, что спирт необходим для медицинских целей. Так ведь мне как раз не мешало подлечиться.
97
Эликсир Одноглазого не убивал страх, а лишь ненадолго отодвигал его. Страх был особого рода, не тот, что парализует или лишает рассудка на поле боя, в ожидании врага, который ринется на тебя с острым железом в руках. Но он пребывал во мне постоянно, не давая о себе забыть. Это раздражало до крайности.
Я взглянул на Дрему:
– Будешь ли ты когда-нибудь годен на что другое, кроме переработки жратвы в дерьмо?
Дрема сидел в сгущающейся тьме на циновке матушки Готы и смотрел в пустоту. Он не только не выказывал признаков возвращения из нездешнего волшебного королевства, пленившего его разум, но и в последнее время почти не двигался. А если двигался, то с таким видом, словно это было для него мукой. При такой нехватке подвижности ему остается уповать лишь на наши братские чувства – авось не бросим его здесь.
Я относился к Дреме лучше всех, не считая разве что Бадьи, но и моя привязанность не простиралась настолько, чтобы захотелось тащить этого малого на горбу.
Вообще-то, у нас принято заботиться о своих. Но при этом подразумевается, что и свои способны позаботиться о себе. Я знаю уйму прецедентов, когда Отряд прекращал страдания брата, становившегося для него слишком опасной обузой.
Дрема не отвечал. Он никогда не отвечал. Я перекатился на свою подстилку и попытался выбросить из головы мысли о необходимости снова подниматься в гору. Стоило об этом подумать, как мне становилось не по себе.
Душелов была где-то поблизости – я это чувствовал, но не мог обнаружить ее во всепоглощающей тьме. На счастье, она тоже меня не видела, – а возможно, я ее не интересовал.
Мой дух отделился от тела. Я это понимал. Но в кромешной темноте, не имея ориентиров, не имел возможности наметить какой-нибудь маршрут.
Я просто парил.
И не сразу догадался, что я не один.
Кто-то наблюдал за мной. Или что-то.
Наблюдал тем внимательнее, чем явственнее я это осознавал. Тьма оставалась непроглядной, но была проницаема для каких-то иных чувств, помимо зрения. Я различил лицо. Красные глаза, желтые клыки, кожа стократ чернее самой Тьмы, как будто она лучилась некой противоположностью света… Кина. Разрушительница. Царица Обмана. Мать…
Тенеземцы считали ее не только олицетворением зла и утверждали, будто одна из ее аватар несет в себе созидающее начало. Так или иначе, была из тех богов, чей интерес к смертному способен испугать до поноса.
И в фокусе интереса этой богини оказался я. Ее малиновые глаза прожгли сквозную дыру в моей призрачной душе. Огромное уродливое лицо вдруг сморщилось, уподобляясь высохшему яблоку, затем и вовсе превратилось в рубиновую точку. Точка пришла в движение; тем временем в моем сознании крепла уверенность, что меня желают о чем-то предупредить.
Неужели Кина пытается связаться со мной? Но на кой я ей сдался? У нее и без меня хватает помощников в нашем мире.
Хватает ли?
Нарайян Сингх в плену. Дщерь Ночи тоже – если она вообще осталась в живых. В последнее время о ней не было вестей. А Госпожа давным-давно обрела свободу. Сейчас она нечто вроде пиявки, вытягивающей магическую энергию.
Возможно, в нашем мире богине не с кем связаться, кроме старины Мургена.
Я последовал за багряной точкой и оказался на усыпанной костями равнине. Затормозив резкими взмахами крыльев, уселся на голую ветку. В этот раз среди костей виднелись почти целые скелеты и даже еще не сгнившие тела. Вспорхнув, я полетел впритирку над землей. Навозные жуки, напуганные моей тенью, разбегались во все стороны. Странно, раньше я не видел здесь никого, кроме малочисленных ворон.
Над горизонтом нависала, как башня из тьмы, огромная грозовая туча, полнившаяся рокочущими кровавыми молниями. Хлопая тяжелыми крыльями, я устремился туда. Почему-то это казалось мне правильным. На мгновение облако открыло свирепое лицо вампира и множество рук, приветственно потянувшихся мне навстречу.
Я потерял ориентацию, но тут же выправился и продолжал полет. Землю скрывала мгла, и лишь редкие огни указывали на человеческое жилье. Я склонил голову, всматриваясь вниз. Глаза приспособились к темноте, но я не мог понять, где нахожусь, пока не опустился достаточно низко, чтобы различить заслоняющую звезды громаду Вершины к югу от меня.
Я находился не более чем в ста футах над невидимой землей, когда земля вспучилась, закипела и стала плеваться тысячами огненных брызг. Встречная воздушная волна опрокинула меня, за ней накатил грохот.
О черт! Похоже, я не воображаю себя вороной, а действительно превратился в нее. В белую ворону! И на самом деле нахожусь над фабрикой Госпожи, в середине прошлой ночи.
Я уклонился от летевших в мою сторону шаров и спикировал за скалы, где можно было укрыться от нарастающего огненного шквала. Конечно, любое укрытие ненадежно – я же знаю, как легко прожигают камень шары новой конструкции.
Люди бежали со всех ног, но у большинства ноги оказались недостаточно резвыми. Или эти бедолаги поздновато пустились наутек. Некоторые еще выскакивали из-под земли, но до них дотягивались языки пламени.
Краем вороньего глаза я вдруг заметил радужный блеск стали. Кто-то бежал не в ту сторону, где ждал шанс на спасение.
Едва начался переполох, дядюшка Дой устремился к очагу пожара. Старикан, если это и вправду был он, мчался с удивительной прытью. Захлопав крыльями, я тяжело поднялся в воздух и заскользил следом за сверкающим Бледным Жезлом.
Оказывается, сразу после отрыва от земли ворона чертовски неуклюжа. А дядюшка Дой – это действительно был он – отнюдь не желал насладиться моим обществом. Отточенный клинок
