Лиману повезло с новым поприщем еще меньше. Его парикмахерскую переделали в огромный манеж и наградили вывеской «ДЕТСКИЙ ГОРОДОК». Сам он был вынужден теперь расхаживать меж набивных игрушек, огромных и маленьких, в нелепом детском костюмчике, смотревшемся на взрослом мужчине издевательски.
Словом, вся главная улица сменила профиль, пусть и не всегда на столь эксцентричный, как в случае с «Цитаделью комфорта» или «Детским городком». Порой за пустующей с виду витриной здесь скрывалось что-то вроде кинотеатра, где на голую стену проецировались странные мультипликационные фильмы. В складских подвалах внезапно обнаруживались картинные галереи, увешанные сомнительного вида мазней. А иной раз обнаруживалось, что опустевший магазин взаправду пуст. Более того, стоило кому-то зайти в него с главной двери – та наглухо захлопывалась, и помещение приходилось покидать через черный ход.
Переулки позади главной улицы превратились в крытые аркадные туннели, где постоянно царил сумрак. Однако тусклые лампы располагались так, что, бродя между высокими деревянными заборами и кирпичными стенами, вы никогда не оказывались в абсолютной темноте. Многие переулки внезапно оканчивались в чьей-нибудь гостиной или кухне, откуда можно было спокойно вернуться назад, на улицу, а некоторые – выродились в бессмысленно узкие тупики, в которых нельзя было ни вздохнуть, ни развернуться толком. Некоторые переулки преображались по всей своей протяженности так, что городишко начинал казаться настоящим мегаполисом; иллюзию подкрепляли шум людских толп и вой тревожных сирен. Звучали те будто издалека, но на самом деле это были лишь фонограммы, несущиеся из хитроумных потаенных динамиков. Я знал наверняка: в мои новые обязанности входило обслуживание этих штук в одном таком районе, где по сторонам поднимались стены высотных домов, расписанные, как театральные кулисы, и увитые зигзагообразными пожарными лестницами.
На краю безымянного переулка, где из фальшивой канализационной решетки нагнетался пар, я торговал в киоске супом в бумажных стаканчиках. Точнее, мне дали на продажу не суп, а что-то вроде растворимого бульона. На полу киоска валялся тонкий матрас, где я мог спать ночью или просто когда хотелось. Казалось маловероятным, что хоть кто-нибудь из клиентов рискнет одолеть весь этот лабиринт переулков, чтобы отведать моего супца. Подкреплялся я своим же товаром, разводя похожий на песок концентрат водой. Мне казалось, что новый градоначальник наконец-то преуспеет в выполнении задачи, с которым его предшественники лениво тянули уж много лет кряду, и полностью лишит город тех немногих ресурсов, что еще оставались. Оказалось, я был в корне не прав.
Несколько первых недель киоск не знал отбоя от желающих купить мою бодягу желтушного оттенка – причем не местных даже, а прибывших откуда-то еще. У каждого, или почти у каждого, я подмечал в руке или в кармане брошюрку. Однажды одну такую забыли у меня на прилавке, и, улучив свободную минуту, я проглядел ее. Обложка буклетика зазывала: «РАЗВЛЕКИТЕСЬ В НАШЕМ ВЕСЕЛОМ ГОРОДЕ». Внутри сыскалось несколько снимков «достопримечательностей», какие наш город мог предложить любопытному туристу. Тут я восхитился замыслом градоначальника: мало того, что никто не знал даже этого человека, забравшего наши последние гроши на строительство масштабных декораций, каких наш город еще не видывал, и несомненно поимевшего с этих проектов свою выгоду, – так еще и гениальное приложение усилий обеспечило столь беспрецедентный приток доходов в наш городок.
Конечно, по-настоящему процветал здесь один лишь он: ежедневно, а порой и ежечасно деньги изымались из всех аттракционов и торговых точек, из города выезжали машины, охраняемые людьми, судя по всему до зубов вооруженными. Кроме того, я заметил, что среди туристов сновали шпионы, приставленные специально для слежки за местными жителями, чтобы убедиться, что ни один из нас не присвоил себе пару лишних грошей из той прибыли, которая обрушилась на наш город. Тем не менее если раньше от нашего руководства мы не ждали ничего, кроме медленного обнищания, сейчас у нас появился шанс хоть как-то свести концы с концами.
Однако же в один прекрасный день поток туристов стал редеть. Вскоре новый бизнес города сошел на нет. Люди с суровыми лицами перестали раскатывать на инкассаторской машине, и мы начали опасаться худшего. Однажды вечером мы, нерешительно посматривая по сторонам, собрались на главной площади под провисшим баннером, сообщавшим: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ВЕСЕЛЫЙ ГОРОДОК».
– Кажется, все, – сказал Риттер, все еще обряженный в униформу смотрителя нужников.
– Есть только один способ проверить, – произнес Лиман, уже переодевшийся в свою взрослую одежду.
За несколько недель до наступления зимы мы снова отправились в пригород под серым небом. Приближались сумерки, и, задолго до того, как мы добрались до сарая управляющего, мы увидели, что внутри не тлеет красноватый свет. Тем не менее мы обыскали сарай. Потом проверили ферму. Градоначальника нигде не было. Деньги тоже пропали. Мы вообще ничего не нашли.
Когда остальные махнули на все рукой и стали возвращаться в город, я остался. Вскоре прибудет еще один градоначальник, и я не хотел видеть, какую форму управления он выберет. Так было всегда – одно начальство сменяло другое, каждое новое демонстрировало признаки еще большего вырождения, как будто проходя обратный эволюционный путь, в конце которого было… что? Неизвестно. Сколько еще их придет и уйдет, унося с собой все больше и больше от того места, где я родился – и уже начинал стареть? Я думал о том, как изменился город со времен моего детства. Думал о юношеской мечте купить дом в Хилл. Думал о доставочном деле.
Я шел в противоположном от города направлении. Шел, пока не наткнулся на шоссе. Вдоль него я вышагивал до тех пор, пока не оказался в другом городе. Так я и миновал их – большие и маленькие, один за другим, останавливаясь в каждом, подрабатывая то здесь, то там подметальщиком, перебиваясь случайными заработками, что держали меня на плаву – и позволяли продолжать путь. Все они управлялись в соответствии с теми же принципами, что и мой старый родной город, хоть я и не встречал ни одного, зашедшего столь же далеко на пути к упадку. Я бежал оттуда в надежде найти что-то другое, основанное на иных принципах и живущее иной жизнью, – но нигде ничего подобного не находил. Кажется, ничего больше не оставалось, кроме как остановиться.
Однажды, вскоре после того, как я полностью осознал вышеупомянутые факты своего существования, я сидел за стойкой маленькой вшивой кофейни. Была поздняя ночь, я ел суп, размышляя, как бы со всем этим покончить. Такая кофейня могла с равным успехом находиться как
