Ноктуарий. Театр гротеска

в утлой провинции, так и в городе-миллионнике. Теперь я вспоминаю, что она примостилась под эстакадой шоссе, так что второй вариант был вероятнее.

Единственным посетителем, не считая меня, был хорошо одетый мужчина у дальнего конца стойки. Он пил кофе и, как я заметил, время от времени искоса поглядывал на меня.

Я повернул к нему голову и тяжело уставился на него.

Он улыбнулся и спросил:

– Я могу подсесть?

– Можете делать все, что угодно, я все равно ухожу.

– Не спешите, – сказал он, взгромождаясь на соседний барный табурет. – Чем вы занимаетесь?

– Ничем особенным. А что?

– Ну, вы просто показались мне тем, кто знает свое дело. Вы много где побывали, да?

– Да, надо полагать.

– Вот, я тоже так подумал. Послушайте, я обращаюсь к вам не просто так. Я ищу таких людей, как вы, и получаю за это комиссионные. И я думаю, у вас есть все, что нам нужно.

– А что вам нужно? – спросил я.

– Нам нужны градоначальники, – торжественно ответил он. Я доел суп. Вытер рот бумажной салфеткой и бросил:

– Я вас слушаю.

Ничего другого мне все равно не оставалось.

Аттракцион и другие истории

Вступление

В ту пору, когда я повстречал автора нижеследующих рассказов, человека, значительно превосходившего меня по возрасту, я переживал творческий кризис – мое сочинительство застопорилось. В такой же ситуации находился и он, причем дела его обстояли намного хуже.

– Я всегда хотел вырваться из тисков шоу-бизнеса, – признался он как-то. Мы оба тогда сидели за уединенным столиком в круглосуточной кофейне, где и проходили наши встречи под покровом ночи.

Познакомила нас официантка поздней смены, заметившая, что мы с тем мужчиной во многом схожи. И правда, мы заявлялись сюда, просиживали тут часы напролет, куря сигареты одной и той же марки, хлебая ужасный кофе без кофеина, что здесь подается, и, как положено, записывая что-то в блокнотах, которые всегда держали под рукой.

– Все мифы человечества – не что иное, как шоу-бизнес, – сказал мне этот человек во время нашей первой встречи. – Все, чем мы якобы живем, все, ради чего и из-за чего якобы умираем, будь то Священное Писание или лозунги-однодневки, – это сплошь шоу-бизнес, и только. Взлеты и падения империй – шоу-бизнес. Научные и философские изыскания, да и вообще всякая академическая дисциплина в подлунном мире и сама луна в довесок – это все шоу-бизнес, такой же голимый и непритязательный, как и колебания всяких вот этих вот сгустков материи там, на улице. – Он кивнул на окно возле столика, за которым мы сидели.

– А что насчет снов? – спросил я, думая, что нашел-таки исключение из его догматической концепции или, по крайней мере, нечто похожее на исключение.

– Имеете в виду тот сон, который мы видим сейчас, или те, что являются к нам, когда мы закрываем глаза и ускользаем из этого мира? – уточнил он. Я заверил, что его мысль мне понятна, и решил больше не настаивать, да не очень-то и хотелось. Но дальнейший наш разговор все держался старого русла: пожилой джентльмен приводил один за другим примеры феноменов шоу-бизнеса, а я силился выискать убедительные исключения из своеобразной доктрины, которой он казался безнадежно одержимым. И так – до тех пор, пока мы не разошлись перед рассветом.

Эта первая беседа задала тон и определила тему наших последующих встреч в кафе с этим джентльменом, которого я буду считать своим утраченным литературным отцом. Замечу, что его манию я намеренно поощрял и делал все возможное, чтобы наши разговоры были всецело сосредоточены на шоу-бизнесе. Я чувствовал, что его фиксация тончайшим образом связана с моим персональным творческим кризисом как писателя-беллетриста. Что же именно он называл «шоу-бизнесом»? Сама «суть шоу-бизнеса» казалась ему чем-то проблематичным – но почему? И как его авторские труды отвечали – противостояли, возможно, – тому, что он называл «миром шоу-бизнеса»?

– Мое творчество ни на что особо не претендует, и я не рассчитываю, что оно поможет мне вырваться из тисков шоу-бизнеса, – заметил пожилой джентльмен. – Писательство – лишь очередное мое действие, спровоцированное внешними факторами. Вот, к примеру: этот ужасный кофе я заказываю лишь потому, что сижу во второсортной кофейне. Очередную сигарету я выкуриваю, так как мой организм твердит, что пора это сделать. Точно так же я пишу, потому что ко мне приходит позыв писать – не более того.

Уловив, что разговор коснулся темы, интересной непосредственно мне, я спросил у него, о чем – на какие конкретно темы – он пишет.

– Моей главной темой, – заявил пожилой джентльмен, – была и остается убогость того шоу-бизнеса, что наполняет мою жизнь – автобиографическая, если угодно, убогость. Ведь это даже не первоклассный шоу-бизнес – моя жизнь, а так – серия реприз, череда бессмысленных эпизодов, бессвязных и непоследовательных. И даже я, будучи все это время номинальным хозяином собственной жизни, категорически не способен наделить эти эпизоды связностью и последовательной непрерывностью, вот так вот. Но в этом, как я выяснил, и кроется вся суть шоу-бизнеса. Сплошная показуха. Неожиданные преображения, абсолютная безосновательность существования, изменчивость форм… По необходимости мы все живем в мире, где все в конечном счете странно и в конечном же счете – смешно.

– Но по каким критериям? – прервал я его, пока разговор – вдруг задевший самую суть моего мучительного кризиса, того удушающего тупика, в который уткнулось мое писательство, – не увильнул в другую сторону. – По каким критериям, – повторил я, – вы называете этот мир странным и смешным?

Посмотрев на меня так, будто не только обдумывая мой вопрос, но и оценивая самого меня и весь мой мир, пожилой джентльмен ответил:

– По критериям непознаваемого и, несомненно, несуществующего миропорядка, который не является в конечном счете этим вашим шоу-бизнесом.

Не говоря более ни слова, он поднялся со стула, оплатил чек в кассе и вышел на улицу.

То был последний раз, когда я говорил с тем человеком, моим невольным соавтором. В следующий раз, когда я зашел в кофейню и занял привычный столик, работавшая в ночную смену официантка принесла мне стопку исписанных от руки листов.

– Он велел отдать их тебе. Сказал, что не вернется за ними.

– И это все? – уточнил я.

– Все, – кивнула девушка.

Поблагодарив ее, я заказал себе еще чашку дерьмового кофе, закурил сигарету и начал читать приведенные ниже рассказы.

1. Ущербный исток

Много лет кряду мне счастливилось часто получать подробные сообщения о самых передовых научных и метафизических открытиях. Сведения эти носили узкоспециализированный характер, который, казалось, был неизвестен обычным ученым и метафизикам, но, тем не менее достижим таким заядлым неспециалистам, как я – при условии, конечно, что человек обладал восприимчивым темпераментом и охотно открывал себя для определенных каналов мысли и впечатлений.

Однажды я получил совершенно особое сообщение, из которого узнал, что был совершен поразительный и абсолютно неожиданный прорыв –