Отряд не заметил потери бойцов.
Немецкая цепь, утратив звено, продвигалась дальше, обтекая нас, а мы лежали тихо, вжимаясь в прошлогоднюю листву, и притворялись дохлыми мышками.
– Шнелле, шнелле! – долетело до меня.
– Уходим, – негромко скомандовал Валуев.
Ползком обойдя взгорбок, мы тихо удалились, пригибаясь и прячась за стволами деревьев, за кустами, за краями промоин. И лишь отойдя на достаточное расстояние, прибавили ходу, оставляя врага за спиной.
– Оторвались вроде, – сказал Альбиков, отпыхиваясь.
Валуев пожал могучими плечами. У этого лося даже дыхание не сбилось – прет, как трактор.
Часом позже мы удалились настолько, что всякие опасения угасли – не догонят. Но мы продолжали топать, выдерживая заданный темп. Вот отойдем еще километров на десять-пятнадцать, тогда можно будет и передохнуть. Тем более что мы у немцев не только форму «одолжили» и оружие с боеприпасами, но и продукты, включая пахучее украинское сало и мутный самогон из буряка – явно часть «оккупационного сбора», то есть добычи от грабежа местного населения.
– Оторвались, – признал Валуев, – поэтому бегать не будем. Шагом – марш!
Глава 3
На мне висели два автомата, а каждый «Шмайссер»[32] весит, сука, по пять кило – больше «калаша». Плюс рюкзак с патронами, которых уже больше тысячи, плюс своя «АВС». Да еще и пистолет с револьвером…
Алькорта и Альбиков, кроме штатного оружия, тащили по немецкому пулемету. А Петя Валуев, как самый здоровый, аж четыре «длинных» ствола – «МG-34», два «МР-40», один «ППД».
Поэтому шли мы очень медленно. И, наверное, довольно шумно. Что, конечно же, было непрофессионально – зря мы, поддавшись жадности, потащили с собой трофейное оружие – у нас задание организовать связь с подполковником Глейманом, а не извести как можно больше фрицев, отобрав у них оружие. Больше скажу – нам бы вообще следовало избегать любых контактов с противником, тем более огневых. И просочиться к окруженцам как можно тише. Но что тут поделать, раз с самого начала миссии все пошло наперекосяк?
Шли часа полтора, взмокли. Лес, тот самый массив между деревнями Кирляшки и Лозовая, который нам посоветовал прочесать Василий Захарович, стал гуще, темней – сплошь сосны. Видимость упала до двадцати-тридцати метров. Поэтому горевший на небольшой полянке костерок мы сперва учуяли по запаху дыма, а только потом заметили.
Валуев первым, подняв голову, втянул воздух ноздрями и, скинув под кустик свой огромный баул и три трофейных ствола, бесшумно прыгнул куда-то вперед. Альбиков последовал его примеру, только кинулся в другую сторону, обходя вероятного противника с левого фланга. А мы с Хосебом просто присели на одно колено и развернулись так, чтобы иметь круговой обстрел.
– Руки в гору! – проревел на поляне Валуев.
– Немцы! – визгливо заголосил кто-то.
– Сам ты немец! – ответил ему Хуршед. – А ну, не двигаться!
– Пионер, ко мне! – скомандовал Валуев. – Прямо двадцать шагов!
Я скинул трофейные автоматы, рюкзак и с винтовкой в руках сделал предписанные двадцать шагов, выйдя на самый край поляны.
Прямо посередине горел небольшой костер, а вокруг огня сидели красноармейцы. Человек восемь в рваной, обтрепанной форме. Половина – в синих танкистских комбезах с забавными клапанами на заднице. Заросшие, измученные, грязные, замотанные серыми бинтами и тряпками… Окруженцы.
Лишь двое схватились за оружие при появлении сержантов. Один, немолодой красноармеец почему-то с пышной шевелюрой, перетянутой окровавленным бинтом, направил на Валуева «мосинку», другой, в порванном на макушке шлемофоне, из-под которого выбивались рыжие волосы, держал Хуршеда на прицеле трофейного немецкого карабина. Другого оружия я не увидел.
Мое появление внесло в ряды «отдыхающих» дополнительное смятение.
– Окружили! – крикнул рыжий танкист с «Маузером».
– Опусти ствол, дурак, иначе тут и останешься! – спокойно сказал я.
– Кто такие? – холодно поинтересовался Валуев, фиксируя свой сектор обстрела легким движением ствола «ППД».
– А ты кто такой, чтобы нас спрашивать? – мрачно спросил лохматый.
– Разведка, – небрежно ответил Петр. – Вы из отряда Глеймана?
– Не знаем мы никакого Глеймана! – скривился лохматый и почему-то покосился на сидящего у костра красноармейца с большой прогоревшей дырой на спине. Видно, что пожилого – под пилоткой, лихо сдвинутой на правое ухо, видны седые волосы.
Я с презрением сплюнул.
– Дезертиры это! – громко сказал я. – Трусы… Сам же видишь – побросали оружие, чтобы налегке драпать…
– Заткнись, ты! – взбеленился рыжий танкист, попытавшись направить свой «Маузер» на меня, но не успел – я быстро сделал вперед несколько шагов и ткнул его стволом «АВС» прямо в висок. Рыжий замер, испуганно косясь на странного вида пламегаситель.
– Не дергайся! – ласково посоветовал я. – И проживешь долго.
Танкист, как давеча лохматый, тоже скосил глаза на седого, словно спрашивая у того, как себя вести в безвыходной ситуации.
Седой, кстати, не вступал в разговор и даже не оборачивался. Как сидел у огня, так и продолжал сидеть, лениво колупаясь сучком в костре. Я на всякий случай прикинул, как буду переносить на него прицел, прострелив голову рыжему.
На полянке наступила тишина, фигуры замерли в шатком равновесии. Вот кашляни сейчас кто-нибудь, у другого от громкого звука дрогнет палец на спусковом крючке – и на чахлую лесную травку лягут мертвые тела. В большинстве вот этих безоружных парней. И, вероятно, кого-то из сержантов тоже зацепит – скорее всего, Петю, он больше и «держащий» его лохматый выглядит более опытным, чем рыжий.
Но вот седой красноармеец отбросил палку, хлопнул ладонями по коленям, встал и повернулся ко мне.
Это был Пасько – дед Игнат.
Он же – Игнат Михайлович Павленко, бывший полковник Русской Императорской армии.
– Игнат Михалыч! – воскликнул я. – Какая встреча!
Старик рассмеялся, довольный произведенным впечатлением. Да и то сказать – орел! А в петлицах – уже четыре треугольника. Повышение на пять званий за два месяца службы – не хухры-мухры!
– Спокойно, парни! – сказал Павленко, обращаясь к рыжему и лохматому. – Свои это, знаю их, вместе германа били.
Я демонстративно повесил винтовку на плечо и протянул руку. Дед Игнат крепко ее пожал – не такой уж он и дед!
– Выходим из окружения, – объяснил Павленко. – Вчера еще нас вдвое больше было, но ночью кое-кто смылся.
– И тушенку сперли, гаденыши! – со злостью сказал лохматый, с перевязанной головой, опуская трехлинейку. Рыжий танкист последовал его примеру.
Обернувшись к лесу, Пасько громко позвал:
– Мирон! Хватит прятаться! Выходи давай…
Вскоре из-за деревьев показался невысокий, худой парнишка с очень серьезным выражением на бледном лице. В руках он держал «светку» – винтовку «СВТ». Вот почему дед Игнат так долго не оборачивался – у Мирона все было под контролем!
Старик поочередно глянул на меня и Валуева, словно говоря: «Вот как я вас сделал, разведчики хреновы!» Но буквально через полминуты лицо Пасько изменило свое победное выражение на куда более кислое – прямо из той прогалины в кустах,
