Ничего себе! Какие у них тут страхи господни!
И я скорей испугался, чем удивился таким воздействиям:
«Кошмар! Превратился бы в дебила, пускающего слюни, и забыл бы обо всём на свете? В том числе и о своём родном мире?… Однако! Здесь явно какое-то инопланетное устройство упрятано, которое проводит банальную лоботомию каждой зазевавшейся паломнице. Хм… Или паломнику? – хотелось верить, что мужчины более стойкие к подобному воздействию. Тогда как глупые женщины почти ничего и не потеряют, кроме „девичьей памяти“ или „старческого склероза“. – Ну да, им ведь даже легче при этом может стать. Некоторые учёные доказывают, что у женщин ума нет, одни эмоции… Тсс! Главное, чтобы они сейчас моих крамольных мыслей не услышали…»
Потому что все посетительницы храма буравили меня взглядами, кто осуждающе, кто возмущённо, а кто с какой-то вселенской завистью. Причём последняя эмоция большей частью падала на плечики моей спутницы, и этому находилось логичное объяснение:
«Наверное, именно здесь собираются самые озадаченные и „непокрытые“ дамочки со всей Скифии. Те самые, кому мужей не хватило, и они с этой главной просьбой именно и совершают сюда паломничество. Надо бы ещё поинтересоваться, какова доля женщин по империи и по Благоярску в процентном соотношении?… Что-то их слишком много вокруг, только на них всё время и натыкается взгляд».
В любом случае задерживаться в храме как-то больше не хотелось. Да и Николетта меня тянула на выход с неожиданной настойчивостью. Площадь снаружи мы пересекли в напряжённом молчании, и только оказавшись на улочках, девушка задышала свободно и расслабленно:
– Уф! Я боялась, что тебя жрицы потянут на собеседования или на обследования. Были случаи… с неприятностями у многих нарушителей и нарушительниц запрета. Но в нашем случае повезло, мы тебя сразу сдвинули с места.
– Ладно, забыли! – не хотелось вспоминать даже сам момент неожиданного помрачения рассудка, и я постарался вычеркнуть его из памяти. – Сделаем вид, что мы никуда не ходили, а просто прогуливались по вечернему городу.
И постарался приобнять прелестницу таким образом, чтобы её грудь оказалась в моей ладони. Но Лета неожиданно выкрутилась, отскочила на шаг и возмущённо воскликнула:
– Как это забудем?! Что значит, никуда не ходили?!
– Ну так… это, – растерялся я. – Чтобы негатива никакого не осталось…
– Слав, ты что? – она отбила мои ладони в сторону и отступила ещё на два шага. – Хочешь от меня сбежать? После благословения богини?
– Какого благословения? – окончательно оторопел я. – Мы ведь просто зашли посмотреть…
– Ты с какого дерева рухнул?! – уже не на шутку разозлилась дочь боярина Градова. Причём перевод у меня в сознании скорей прозвучал как: «Ты об какой пень ударился, дуб осиновый?!» – Или всё-таки успел потерять часть памяти?!
А чего там терять-то? Если я и так почти ничего не знаю о здешнем мироустройстве. Но настроение резко стало падать вниз, и пришло понимание, что без скандала и выяснений не обойдётся. Что-то я сделал не так, в чём-то жестоко прокололся. И кто бы знал, как я ненавижу подобные разбирательства! Они мне ещё в родном мире Земли надоели!
Но ничего иного не оставалось, если я хотел продолжить свои близкие отношения с Николеттой. Или имелся второй вариант? Например, просто развернуться и сбежать куда глаза глядят?
Оказывается, судьба нам приготовила третий, совершенно непредсказуемый вариант. Не успел я хоть что-то вякнуть на экспрессивные вопросы, как на всей нашей улочке погасли фонари освещения. Учитывая, что и луна скрылась за внушительным облаком, стало темно, как… внутри стальной консервной банки. Может, и ещё темней, хотя большинство звёзд продолжали светить, да и недалеко расположенная громада храма с подсветкой никуда не делась.
Зато отчётливо в ночной тиши мы расслышали топот ног с двух сторон. Нас одновременно пытались атаковать не меньше шести ночных грабителей. Или гопников местного ро`злива? И откуда они взялись на только что пустой совершенно улочке?
Но все эти мысли проскользнули дальним фоном на картинке наших действий. Причём наши движения и поступки ни в коей мере не выглядели итогом каких-то многолетних тренировок, длительного боевого опыта или заработавшего в ускоренном режиме мускульного каркаса. Скорей даже девушка сообразила лучше, что вокруг происходит, потому что отреагировала первой:
– Надо стрелять!
И вот дальше уже я действовал соответственно хоть каких-то вложенных в меня на службе навыков. Схватил Лету в охапку, как можно ниже с ней пригнулся и проскочил к дальнему от нас забору, прикрывавшему чью-то усадьбу. Да там и уселись практически на тротуар, пытаясь рассмотреть ночных «хулиганов», как на фоне звёздного неба, так и на фоне храма богини Макошь. Не сказать чтобы это поставило нас в выигрышную позицию, но хоть какой-то паритет создался перед началом огневого противостояния. Теперь мы чётко видели приближающиеся к нам тени.
Зато со стрельбой я чуточку замешкался, хоть и выхватил револьвер сразу из кармана. Всё-таки стрелять в людей мне непривычно, не та у меня профессия и не то призвание. Я вообще хотел стрелять в воздух, чтобы напугать, прогнать, но ни в коем случае не убить.
Совсем иначе действовала Николетта, несомненно, истинное дитя своего мира. Она вынула из своей сумочки небольшой, можно сказать, миниатюрный пистолетик и открыла пальбу в сторону храма, откуда к нам бежали трое ночных татей. Четыре выстрела. Четыре чётких попадания, как выяснилось гораздо позже, и моментальный перевод огня на другую сторону, откуда к нам бежали сразу четыре человека. На них в пистолетике осталось только две пули, но к тому моменту уже и я стал стрелять, делая это скорей от неожиданности, чем продуманно или хладнокровно.
Или можно сказать, отстреливался я вынужденно. Потому как я в последней группе сумел чётко рассмотреть дубинки, занесённые вверх как мечи и готовые опуститься на наши головы. К тому же после первых звуков стрельбы тени неизвестных типов резко скорректировали свой бег, направляясь именно к точке нашего нахождения. Так что комплексоваться или сомневаться оказалось банально некогда. Все шесть моих пуль достигли целей, вполне эффективно останавливая их и укладывая на проезжей части. Или не столько укладывая, сколько прерывая бег и заставляя сложиться в позу уставшего, присевшего отдохнуть марафонца.
Тогда как боярская дочь продолжала поражать меня своими решительными действиями. Отстрелявшись раньше меня, она свой пистолетик уронила, а взамен ловко у меня вытащила мой второй. Взвела затвор и тут же начала стрелять. А так как в этой единице оружия имелось девять патронов, то двадцать один выстрел прозвучал удивительной чередой. Чуть ли не автоматная очередь получилась.
Как ни странно, меня совсем не удивило, что последние два выстрела последовали как бы добивающими. Пули попали именно в те тела, которые
