Он вздохнул, осторожно поднял девушку и перенес на кровать. Катя застонала, но в себя не пришла. Висевшая плетью левая рука дрогнула и снова обмякла. Глаза нервно двигались под сомкнутыми веками, словно девушка видела страшный сон и никак не могла проснуться. Эльдар почувствовал, как от горького сочувствия сдавливает сердце, и негромко принялся читать исцеляющий наговор. Пусть Катя не оправится до конца вот так сразу, но, во всяком случае, кости он ей срастит. В ее ситуации это намного лучше, чем ничего.
Он бормотал над лежащей около часа и, когда слова на древнем языке магов иссякли, не ощутил ничего, кроме страшной усталости. Катя вздохнула, протянула дрожащую руку и нашарила его ладонь. Пальцы девушки были теплыми и живыми — сейчас ничто не говорило о том, что совсем недавно их наполняло смертоносным ледяным пламенем.
— Эльдар, — едва слышно позвала Катя. И голос ее теперь был обычным, девичьим, живым, пусть и исполненным невероятного по глубине страдания. — Эльдар, ты где…
— Я тут, — ответил он и сжал ее пальцы. Катя вцепилась в его руку — так ребенок, испугавшийся темноты, хватается за взрослого.
— Мне страшно, — жалобно сказала она. Глаза все так же метались за веками: Эльдар сделал для нее все, что было в его силах, но мучительный сон не прерывался.
— Я с тобой, — промолвил он. Катя не откликнулась, но ее ладонь дрогнула и чуть разжалась. — Я здесь, — добавил Эльдар, и Катя глубоко вздохнула и открыла глаза.
Некоторое время она озиралась по сторонам, словно никак не могла понять, где находится и как сюда попала. Потом Катя попробовала сесть и сдавленно застонала, прижав руку к животу. Эльдар подумал, что должно быть, слишком сильно душил ее в облике меречи и испытал мгновенный укол сожаления.
— Что ж так больно-то, — промолвила Катя, и ее лицо исказила гримаса страдания. Эльдар усмехнулся.
— Уж поверь, могло бы быть хуже. Намного хуже.
Катя понимающе кивнула.
— Я заболела? — спросила она, глядя на Эльдара с такой умоляющей надеждой, что он не выдержал и отвел взгляд. — Что случилось?
— Что ты помнишь? — ответил он вопросом на вопрос. Катя подняла руку к виску, сморщилась от боли.
— Вроде я пришла в клуб… в «Picasso». А потом… — она помолчала, вспоминая, и закончила: — Потом ничего не помню. Темно и очень холодно… А как я к тебе попала-то?
То есть превращение слегка подчистило ее память, с долей облегчения подумал Эльдар. Ну и слава богу. Смерть бывшего от твоей руки — не самое приятное воспоминание на свете.
— Что именно ты чувствуешь? — спросил Эльдар. Он все еще избегал смотреть Кате в лицо — воспоминание о том, кем она совсем недавно, заставляло Эльдара ежиться. Катя пожала плечами.
— Не знаю. Тело как будто чужое, — она осмотрелась, и краем глаза Эльдар заметил, что Катя по-настоящему встревожена. Да уж, элитная студия сейчас напоминала поле боя. — А что тут случилось?
— Ничего особенного, — отмахнулся Эльдар. — Ты приложила меня об стену. Я выпустил на волю меречь и немного попортил тебе прическу. Обычные разборки любящих людей.
Катя коротко ахнула и зажала рот ладонями. Эльдар обернулся и наконец-то собрался с силами, чтобы посмотреть ей в лицо.
Гамрян примчался рано утром, еще даже не развиднелось. Должно быть, когда разговор оборвался, он прыгнул в машину и понесся в Велецк с такой безрассудной скоростью, что любого Феттеля задушила бы жаба. Эльдар смотрел на него и думал, что Гамрян ехал прибирать труп. Однако увидев Эльдара живым и относительно здоровым, турьевский маг вздохнул с облегчением.
Катя сидела на кухне и не высовывалась, хотя Эльдар загривком чувствовал ее испуг и любопытство.
— Ты ее убил? — коротко осведомился Гамрян. Видимо, иного исхода он не ожидал: кто-то должен был умереть — особенно если это эндора, вся суть которой нечестиво попирает законы природы. Услышав его, Катя испуганно ахнула, и Эльдар ответил:
— Нет, Геворг. Решили дело миром.
— Миром? — изумленно переспросил Гамрян. Вот теперь-то он действительно был удивлен. Заглянув на кухню, Гамрян смерил трясущуюся от страха Катю цепким изучающим взглядом и сказал: — Какой мир, если она уже убивает? Какой мир, Эльдар? Ты понимаешь, что это трибунал?!
Катя встала и посмотрела на Гамряна с таким искренним ужасом, что Эльдар вздрогнул.
— Я никого не убивала, — уверенно промолвила она, но в ее уверенности трепетали легкие нотки сомнения в своей правоте. Тьма, пролегавшая широкой полосой между входом в клуб и разгромленной квартирой Эльдара, могла заключать в себе все, что угодно.
— Да? А Эльдар мне совсем другое говорил, — припечатал Гамрян. — И я верю ему, а не тебе. Паренек-то твой убит. Ты и убила.
Катя содрогнулась всем телом, словно Гамрян со всей силы нанес ей удар. На какое-то мгновение Эльдар и сам ощутил весь беспросветный ужас, охвативший девушку — Катя осела на пол и зашлась в рыданиях.
— Она не помнит, — негромко сказал Эльдар, словно пытался что-то объяснить Гамряну или себе. Сунув руки в карманы каких-то совершенно простецких спортивных штанов, Гамрян заходил по квартире взад-вперед. Наверно, в самом деле, в чем был — в том и побежал. — Превращение закончилось совсем недавно. В тот момент она себя не осознавала и ничего не помнит.
— Это она тебе сказала? — Гамрян яростно ткнул пальцем в сторону плачущей Кати, и в его голосе было ни сочувствия, ни понимания. Ни капли. Катя была для него отвратительным выродком, чудовищем, которого требовалось уничтожить — во имя общего блага, разумеется. — И ты ей что, веришь? А рожу тебе кто располосовал? А квартиру кто разнес?
— Ну так залезь ей в мозги! — заорал Эльдар. Он имел все основания считать себя человеком, способным твердо стоять на ногах практически в любой ситуации, но теперь нервы начали сдавать. — Проверь, что она помнит, а что нет!
— Да опомнись ты! — Гамрян схватил Эльдара за воротник и несколько раз встряхнул, словно пытался хоть как-то привести в чувство. — Эльдар, она эндора! И она уже тобой крутит, как хочет.
Эльдар отступил, и Гамрян был вынужден его выпустить. Катя уже не ревела в голос: сидя на полу, она дрожала, глядя в одну точку, и по ее щекам катились слезы. Нормальная реакция, отстраненно подумал Эльдар и твердо произнес:
— Геворг, если ты хочешь трибунала, то я не позволю.
И в этот момент ему было абсолютно все равно, крутит им
