Все было просто. Даже слишком просто. И поэтому удивительно. Её звали Дашей, и она училась в одном классе с Андрейкой (так звали лесовичка с палаткой). И конечно, она была отличницей, а он самым неуправляемым пятиклассником Каменской средней школы. И конечно, он был в неё влюблён, а она делала вид, что не замечает этого.
А когда он в который раз прошелся на руках по карнизу, напугал учителей, довел до приступа завуча, был наказан директором днем и отцом вечером, она заявила во всеуслышание:
– Подумаешь, карниз! Каждый дурак так может! Вон Машке (Машкой звали её старшую сестру) жених из Пензы клубники привёз. Настоящей.
– Сама дура! – обиделся он. – Клубники в декабре не бывает.
– Ха-ха! – она дернула плечиком и гордо скрылась за дверью школьного туалета. Потом высунулась оттуда на секунду и добила изящно и по-женски безжалостно: – Кто любит, тот и подснежников зимой найдет! Любишь – докажи.
Любишь – докажи! Профессору вспомнился установленный точно напротив окна его кабинета рекламный щит. Девушка с глазами лани и взглядом гиены глумилась над менее пронырливыми москвичками, демонстрируя перстень с неприлично огромным бриллиантом. Любишь – докажи! И так было всегда.
…Его красавица и говорит:«Когда меня, мой рыцарь верный,Ты любишь так, как говоришь,Ты мне перчатку возвратишь».Делорж, не отвечав ни слова,К зверям идет,Перчатку смело он берет…– Ну вот я и решил: принесу ей эти подснежники – пусть подавится! – Андрейка плюнул совсем по-мужски и так же по-мужски отвернулся в сторону. – Три недели хожу, вас ищу. Сегодня вот решил тут заночевать, вдруг вы под утро явитесь? Да и далеко домой возвращаться.
– Но ведь ты уже не маленький. Ты же понимаешь… – профессор всё никак не решался сказать, что никакой он не Декабрь, а обычный (ну ладно, не совсем обычный) синоптик, которому позарез нужно найти и обезвредить того, кто мешает зиме вступить в свои права на всей территории Российской Федерации.
– Понимаю, конечно. Сказок нет! Поэтому и решил на вас сильно не рассчитывать и сам поискать. Хожу вот – сугробы рою, может, где и есть они, подснежники. Я даже специально в учебнике ботаники посмотрел, как они выглядят. Только их нигде нету, а вы – здесь!
– Да. Мы здесь.
– Ну? Что там? – нетерпеливый доцент достал из ящика поисковую «тарелку» и теперь таскал её туда-сюда вдоль периметра полянки, чтобы убедиться: цель обнаружена. – Поёт?
– Не-а, – профессор улыбнулся. – Всего лишь любит. И ищет подснежники. Очень надо ему. Очень. Поэтому у нас зима никак и не наступит. Двигайте-ка сюда… братья месяцы.
Костер потрескивал сырыми полешками. Двенадцать синоптиков сидели у огня, грели ладони и думали каждый о своем. Синоптик У. думал о жене. Синоптик О. думал о рыбалке. Синоптик К. мерз и боялся заболеть. Синоптик Р. хотел спать. Доцент Б. думал, что никакого гениального певуна нет, «хор» остался в прежнем составе и с графиком отпусков снова засада. А профессор А. думал о том, что ни Гидрометцентр, ни Минобороны, ни даже сидящие в Кремле не имеют ни малейшего представления о том, как делать погоду. Ещё он думал, что один влюбленный пятиклассник стоит всех синоптиков планеты, вместе взятых. Ещё он думал, что пацан этот – настоящий мужик, и что с таким можно запросто пойти в разведку. Также профессор думал, что эта Даша – сама дура, и что надо как-то решать вопрос с подснежниками.
Потому что любовь любовью, а Новый год ещё никто не отменял.
– Значит, так, Андрейка. Я тебе сейчас дам одну вещь, – с этим профессор достал из кармана брелок с логотипом ГМЦ. – Утром ты пойдешь домой, спрячешь её под подушку, и спать. А через недельку приходи сюда с раннего утра. Будут тебе подснежники. Ты мне веришь?
– Верю! Спасибо большое! – серьезно проговорил Андрейка. – А брелок зачем?
– Да просто так. Сувенир на память, – рассмеялся профессор.
Когда наутро Андрейка отправился домой в сопровождении одного из коллег, кажется, «брата Апреля», профессор подозвал к себе доцента и что-то зашептал ему на ухо.
– Нас уволят к чертям, – заржал доцент.
– Может быть, может быть. А теперь смотри, брат Октябрь. Бьем локально. Если правильно подобрать песню и рассчитать количество озвучек, как раз к следующей пятнице полезут цветики.
– Есть, товарищ профессор. То есть брат Декабрь.
«Приходит времяяя. С юга птицы прилетааают. Снеговые горы таююют…»
А что ещё он должен был петь? Конечно, ту самую песню, с которой и началась его необычная карьера и волшебная жизнь.
«И это время называется весна!»
У доцента потели очки – температура воздуха поднималась слишком быстро.
* * *В пятницу с утра Андрейка набрал целый пакет подснежников.
В пятницу днем Даша поняла, что любит Андрейку.
В пятницу вечером Андрейка решил, что женщины – зло.
В понедельник утром профессор А. собрал экстренное совещание.
В понедельник днем в столице, области, а также по всей средней полосе России наступило резкое похолодание.
Во вторник вечером толщина снегового покрова составляла столько, сколько и должна составлять.
В среду вечером снижение температуры прекратилось, и столбик термометра уверенно замер на минус пяти по Цельсию.
А в четверг был Новый год.
И хлопья снега кружились над Спасской башней, как лепестки чудесных декабрьских подснежников.
♂ Железо
Тёмная фигура Алексей Провоторов
Кто-то улыбнулся у меня за спиной.
Вечерело. Расколотая луна карабкалась наверх. Хмурые шпили дальнего ельника были как зубы, закусившие край увечного светила. Чуть бликовало стекло у горизонта.
Я сидел на корне, давно превратившемся в камень, и поглядывал на пруд внизу. В нём жили человеческие рыбы, и иногда я их ловил. Но сейчас я ждал, когда отразится первая звезда – хотел загадать желание.
Улыбка не исчезала – я чувствовал её основанием затылка. Тёплое, навязчивое ощущение в темноте.
Кого ж там принесло не вовремя, подумал я. Поднялся прежде, чем подошедший успел окликнуть меня. Пусть знает, что нашёл того, кого искал.
Лохматый лес уже был тёмен, седые деревья утопали в синеве. Вдоль тропинки тянуло холодом, и я поёжился. Захотелось домой, к фонарю и чайнику.
Я не очень хорошо видел в сумерках. Поэтому человека особо и не разглядел. Просто почувствовал, что человек, а не какая другая тварь. Это я ни с чем не мог спутать.
– Доброго вечера, – сказал незнакомец. На нём был плащ, какой носят Убой – будто из закопчённой паутины. Он совсем не отсвечивал и почти не шуршал. Сектантская одёжка. Убоявшиеся считали, что их лучше бы никому не видеть и не слышать лишний раз. Было ясно, что лица он не покажет – вера не позволит.
На плече его сидела птица. Сначала я было подумал, что ворон, но тут же понял, что это здоровенный грач. Он дремал.
– Доброго, – ответил я, оглядев пришельца.
– Глум? – осведомился он.
– Да, – ответил я. – Куда-то нужно?
– В Торнадоре, – кивнул собеседник. –
