В детстве я мечтал о приключениях. Хотел облететь всю Галактику, проникнуть в неизведанные глубины космоса и постичь тайны, скрытые в темноте между звездами. Хотел странствовать, как Тор Симеон Красный и Кхарн Сагара из древних легенд, увидеть Девяносто девять чудес Вселенной и преломить хлеб с ксенобитами и королями. Что ж, я получил свои приключения, и теперь они убивали меня. К счастью, в этом переулке дома немного нависали над мостовой. Не такое уж большое преимущество, но карнизы оставляли полосу сухой земли, почти в метр шириной. Относительно сухой. Я попытался протиснуться между двумя мусорными баками, дающими хоть какую-то защиту от ветра и дождя.
Почему все пошло не так? Что случилось с Деметри? Это было несправедливо. Я сделал все, как должен был сделать, тщательно следуя плану матери. Сейчас я уже был бы в клуатре схоластов на Тевкре и слушал бы лекции по математике варп-пространства или изучал дипломатические связи Империи с вассальными государствами норманцев и Дюрантийской Республикой.
– Что ты делаешь?
Сначала я решил, что этот голос мне просто послышался, таким тихим он был – едва различимое шипение среди бушующего шторма.
– Эй ты!
Я посмотрел вверх – высоко вверх – на крышу дома напротив. Оттуда на меня воззрилась маленькая смуглая мордашка, облепленная мокрыми волосами. Я хотел было скрыться, исчезнуть. Мне уже много недель не доводилось ни с кем разговаривать, с тех самых пор как один корабельщик в увольнительной поделился со мной половиной сэндвича, когда я попросил у него денег. Это может показаться странным, но, если вам приходилось долго быть в одиночестве, вы должны знать, как трудно потом возвращаться в мир людей. И поэтому я просто смотрел на нее.
– Ты что, круглый дурак?
Я не шевельнулся, и она добавила:
– Этот переулок не заложили мешками с песком. Если ты уснешь здесь, то утром тебя выловят в лагуне. Забирайся наверх, рус!
Она кивнула на сломанную водосточную трубу, сбегавшую с крыши по углу дома.
Я едва не бросился наутек. Возможно, у меня бы и получилось забраться, если бы я был здоров, если бы не болели ребра, после того как меня избили в третий раз за эти недели. Но стоило мне только встать, и в боку вспыхнула такая боль, что я рухнул на соседний мусорный бак. Тяжелый пластиковый контейнер сполз по мокрому бетону и с глухим стуком опрокинулся. Я выругался, не собираясь извиняться ни за что и ни перед кем. Лицо девушки пропало за краем крыши. Может быть, оно мне только почудилось? Я доковылял до трубы. Ее мощные крепления могли бы послужить отличной лестницей, если бы листы металла не были такими скользкими. Я дважды сорвался с нее, шлепнувшись в воду, уже на два дюйма покрывшую мостовую перед домом.
В третий раз маленькая крепкая ладонь поймала меня за запястье.
– Да что с тобой такое?
У нее не хватило бы силы затащить меня наверх, но она дала мне время на то, чтобы нащупать опору под ногой, а потом вцепиться в край крыши и подтянуться на руках.
– Ты совсем болван?
– Нет! – рявкнул я, оскалив зубы.
Девушка попятилась с внезапно искаженным от страха лицом. В то же мгновение всю мою злость как ветром сдуло.
– Извини… но… – Я бросил на нее быстрый взгляд. – Спасибо за помощь.
Она была моложе меня, лет шестнадцати по стандартному счету времени, меднокожая и широкоскулая. Глаза на грубом плебейском лице смеялись, хотя губы оставались настороженно поджатыми. Под одеждой, еще более залатанной и разорванной, чем моя, угадывалось тощее тело. Она была такая же, как я: бездомная и беззащитная перед штормом.
– Ты ведь не здешний? – спросила незнакомка.
Я покачал головой и оглянулся на вымытую дождем крышу. Ряд помятых солнечных батарей тянулся вдоль дальнего края, пустая бельевая веревка колыхалась на ветру. Еще один раскат грома потряс мир, эхо невидимой отсюда молнии. С нашего жалкого наблюдательного пункта можно было разглядеть низкие дома Боросево, свернувшиеся в спираль, словно захваченный водоворотом мусор.
– Внепланетник? – уточнила она.
– Да.
Я посмотрел на солнечные батареи и прошаркал к ним на дальний конец крыши. С помощью девушки мне удалось устроиться под одной из пластин. Крыша все равно была мокрой, но, по крайней мере, дождь не лил нам прямо на головы. Маленькая бродяга пробралась следом, и я подвинулся, освобождая место для нее.
– У тебя что-то болит?
– Не вписался… – Я чуть было не сказал «в местный колорит». – Не поладил кое с какими людьми.
Это прозвучало неубедительно даже для меня самого, и девушка скорчила гримасу.
– Не поладил? – повторила она. – Это значит «да»?
Я вздохнул вместо ответа и откинулся на спину, поднырнув головой туда, где солнечная батарея наклонялась в сторону юга. В этот момент бетонная крыша казалась мне очень удобной, и я просто лежал, не шевелясь.
– Хорошее местечко ты отыскала.
В такой шторм я не мог и мечтать о лучшем. Солнечные батареи надежно укрывали от дождя, крыша была чистой, и никакое наводнение не могло затопить ее.
К моему удивлению, девушка просияла, обнажив в улыбке кривые зубы.
– Повезло – хозяева в отъезде. – Она помолчала. – Почему ты мокнешь на улице?
– Да я просто пытался немного поспать.
Я закрыл глаза, дыхание сделалось прерывистым, протестуя против боли в боку. Худышка ничего не говорила целых пять секунд. Десять. Еще через полминуты я приоткрыл один глаз, она по-прежнему сидела рядом и смотрела на меня.
– Что?
– У тебя же есть деньги? – с заметным смущением спросила она. – У всех внепланетников есть деньги. Ты мог бы снять комнату.
Что-то похожее на надежду прозвучало в ее голосе.
– У меня нет ничего, – сказал я, борясь с желанием нащупать кольцо под рубашкой; ни к чему давать этой бродяге шанс обокрасть меня.
Снова наступило неловкое молчание. Наконец я поинтересовался:
– Как тебя зовут?
Она бросила на меня подозрительный взгляд:
– А тебя?
Я открыл оба глаза, но не стал приподниматься:
– Адриан.
На лице у нее внезапно появилось выражение, которое я и сейчас не могу описать.
– А я Кэт.
– Это сокращенное от Кэтрин?
– Нет! – Она сморщила нос. – Что это за имя – Кэтрин? Просто Кэт.
Она оторвала полоску клейкой ленты, под которой тянулся к солнечной батарее старый провод, и продолжила после многозначительного молчания:
– И что это за имя Адриан?
– Древнее имя, – пожал я плечами. – Мое имя.
После столь неприветливого ответа разговор опять зачах. Я приложил руку к ребрам, поморщившись от обжигающей боли. Девушка шевельнулась, очевидно желая помочь, но не зная как. Ее рука застыла надо мной. Прогремел гром. Крыша намокла, но это было не важно. В кои-то веки я был рад этому неуютному теплу и тяжелому воздуху.
– Тебя сильно побили?
– Думаю, сломаны два ребра.
Вспомнив, что случилось в ночь после Колоссо
