Колдун из Салема

Воплощенное в камень слово Божье, как некогда сказал один умный человек. А те силы, с которыми боретесь вы и ваши друзья, не имеют никакого отношения ни к Богу, ни к черту, ни к какой-нибудь там нечистой силе. Они — такие же живые создания, как и мы, Роберт. Но они — существа из древней эпохи, отделенной от нас двумя миллиардами лет, и тот арсенал различных приемов, которыми они владеют, нам может показаться настоящей магией.

— Я… я не понимаю, что…

— Не пытайтесь казаться глупее, чем вы есть на самом деле, Роберт, — перебил меня Махоуни. В его голосе чувствовалось легкое раздражение. — Я — на вашей стороне. Но я не смогу вам помочь, если вы не позволите мне это сделать.

Я несколько секунд в нерешительности смотрел на него. Мои пальцы нервно теребили тонкие пергаментные страницы молитвенника, сминая их, но в тот момент я этого даже не замечал. Мне удалось получше рассмотреть лицо Махоуни. Оно подходило к его телосложению — широкое, по правде сказать, не особенно умное, но выражающее какое-то своеобразное добродушие.

— Вы… Вы знаете…

— О ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТАХ, о вас, о мистере Лавкрафте и о вашем отце? — договорил за меня Махоуни, улыбаясь. — Да, и еще многое другое. Но сейчас неподходящее время давать вам разъяснения. Это, знаете ли, долгая история, — он снова — чуть более широко — улыбнулся. — Но я ваш друг, Роберт. Я могу вам помочь отсюда выбраться, — он указал на дверь. — Мне ведь было бы вовсе не трудно задержать вас на входе в церковь. Нескольких секунд оказалось бы достаточно.

Что-то в его словах вызвало у меня раздражение, быть может, тот факт, что этот странный мистер Махоуни, похоже, считал: раз он не причинил мне вреда, когда у него была такая возможность, то автоматически превращался в моего друга.

Несмотря на это, я, немного поколебавшись, положил молитвенник обратно на скамейку и вопросительно посмотрел на него:

— Ну, так что?

— Здесь есть потайной ход, — ответил он и топнул ногой по полу. — Как раз под нашими ногами. Он начинается в сакристии и заканчивается прямо в порту. Он был прорыт еще в те времена, когда на это побережье совершали набеги викинги. Люди частенько бежали за спасением в церковь, как и вы сейчас, но, как и вам в данной ситуации, это им не помогало. Викингов не очень-то останавливали кресты.

Он засмеялся, повернулся и хотел было идти, но я удержал его, схватив за руку.

— Кто вы такой, Махоуни? — спросил я.

— Флойд, — поправил он меня. — Мои друзья называют меня Флойд.

— Как вам будет угодно, — грубо ответил я. — Но вы не ответили на мой вопрос.

Флойд вздохнул. Его лицо стало печальным. Он осторожно высвободил свою руку, оглянулся на дверь, потом взглянул на одно из маленьких окон со стеклом свинцового цвета и лишь затем повернулся ко мне.

— Почему, собственно говоря, вы мне не доверяете? — тихо спросил он и, не дожидаясь моего ответа, продолжал меланхолическим тоном: — Может, потому, что вам слишком часто приходилось разочаровываться в людях, ведь так? Думаю, что я вас вполне понимаю, Роберт. Так или иначе, я — ваш друг. Я так же сильно ненавижу ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТОВ, как и вы.

— Это вы-то? — еще более недоверчиво спросил я. — Вы еще слишком молоды для того, чтобы…

— Мне двадцать три года, Роберт, — перебил он меня. — Я не намного моложе вас.

— Дело не в этом. Я…

— Вы — особый случай, я это знаю, — насмешливо перебил он меня. — Так о себе думает каждый, кому пришлось столкнуться с этими чудовищами. Хотя, возможно, вы все-таки правы. Из всех, кого я знаю, вы — первый человек, оставшийся в живых после встречи с одним из этих чудовищ, — он поднял руку и указал на белую прядь волос над моим правым глазом. — Это ведь результат той встречи, да?

Я импульсивно кивнул.

— Есть ли вообще что-нибудь, чего… чего вы не знаете? — спросил я.

— Очень многого, — ответил Махоуни серьезно. — Но я знаю, что именно с вами произошло, и, полагаю, я могу вам помочь.

— Каким образом?

— Не здесь, — тихо ответил Махоуни. — Мы должны отсюда уйти. Лучше всего нам пойти через подземный ход. Не знаю, в каком он теперь состоянии и можно ли по нему вообще передвигаться, но там, по крайней мере, нет света. Мы пробудем в этом безопасном месте до захода солнца.

— А потом? — спросил я.

— Потом? — Махоуни улыбнулся. — Потом мы выберемся к морю и отыщем сундучок вашего отца. Надеюсь, вы умеете плавать.

В течение последнего получаса лошадь становилась все беспокойнее. Фронт непогоды приблизился, раскаты грома раздавались уже практически непрерывно, и хотя дождевые тучи находились еще за несколько миль отсюда, воздух был уже пронизан тем специфическим напряжением, которое предшествует буре. Поэтому животные с помощью своих органов чувств узнают о приближении природных катаклизмов раньше, чем люди.

Но надвигающаяся буря была не единственной причиной, вызывавшей нервозность лошади. Она терпеливо простояла здесь несколько часов, ожидая, пока вернется человек, который выпряг вторую лошадь и куда-то уехал на ней, но он все не возвращался, и лошади ничего не оставалось, как только стоять на месте, чувствуя на себе упряжь, удерживающую ее возле повозки. Было похоже на то, что человек уже никогда не вернется.

Лошадь, однако, находилась здесь не одна. Позади нее что-то шевелилось. Это был не человек и не какое-либо другое существо из тех, запах которых она знала. Тем не менее, это было нечто живое, и оно дышало. Лошадь чувствовала его движения, его совершенно незнакомый, весьма неприятный запах, странные звуки, которое оно издавало, и все это очень пугало лошадь. Она фыркнула и в отчаянии запрокинула голову назад, изо всех сил натянув кожаные ремни, удерживающие ее. Рывок лошади передался через оглобли повозке, заставив ее дряхлую конструкцию заскрипеть, но повозка, глубоко осевшая в болотистый грунт, даже не стронулась с места. Чтобы сдвинуть ее, не хватило бы совместных усилий и десяти лошадей.

Зато существо, лежавшее на грузовой платформе повозки, зашевелилось еще сильнее.

Это существо не было похоже ни на животное, ни на растение, ни вообще на что-либо, встречавшееся в этом мире. Оно представляло собой лишь серую аморфную массу — рыхлую кучу серо- зеленой слизи, похожую на огромную амебу, без каких-либо органов или конечностей. В течение последних нескольких часов она постепенно увеличивалась в размерах — медленно, но верно, поглотив при этом тело Норриса, его одежду, затем лежащие в повозке пустые мешки, плетеные корзины и даже часть самой повозки. Теперь поблизости не осталось никакой органики, и рост существа замедлился.

Но оно, похоже, еще не насытилось, и теперь проявляло интерес к лошади, близость которой существо чувствовало, хотя у него не было ни глаз, ни ушей, ни органов обоняния. Повозка сотрясалась от отчаянных рывков пытающейся высвободиться лошади, и эти рывки отдавались в аморфном теле существа.

Оно начало медленно перемещаться. Оставляя за собой влажный след, словно огромная улитка без ракушки, существо тихонько заскользило к краю повозки и, достигнув его, стало переваливаться через борт и медленно стекать на землю. Это «стекание» длилось довольно долго — десять, пятнадцать, может даже целых двадцать минут, и когда оно завершилось, существо представляло собой груду слизи метровой высоты, лежащую возле повозки на дороге, и походило на огромный пудинг. Оно замерло на некоторое время, как будто собираясь с силами, затем снова начало двигаться: его тонкие слизистые волокна, словно ощупывающие что-то пальцы, стали скользить то влево, то вправо, дотрагиваясь до стеблей травы и ощупывая их, затем огибали их или же приподнимались и замирали, словно шли по следу. Наконец вся масса существа пришла в движение и медленно поползла к лошади мимо увязшего до оси колеса повозки и валяющейся на земле свободной упряжи.

Когда серая движущаяся масса попала в поле зрения лошади, та запаниковала. Отчаянно