Подземный ход становился все более крутым, а его пол состоял уже не из камней, а из мягкой илистой глины. Через некоторое время Махоуни снова остановился и молча указал вперед. В полукруглом проеме выхода виднелись спутанные черные тени.
— Это кусты, — пояснил Махоуни. — Они маскируют выход. Будьте осторожны, не пораньтесь о них.
Он пополз дальше, осторожно раздвинул ветки кустов и, согнувшись, замер на месте, дожидаясь, пока я его догоню.
Ночь встретила нас ледяным холодом и завыванием бури. В небе, ставшим похожим на клокочущий ведьмовской котел, раздавалось глухое эхо раскатов грома. Со стороны моря слышался шум накатывающихся на берег волн, а еще доносился запах соленой воды.
Я, также согнувшись, остановился рядом с Махоуни, осмотрелся по сторонам, а затем бросил взгляд под ноги. Грунт размяк от дождя, и мои ноги по щиколотки увязли в жидкой грязи, быстро немея от холода. Но теней вокруг не было: уже наступила ночь, а плотная завеса туч поглотила даже свет звезд.
Махоуни улыбнулся, заметив мой взгляд.
— Не переживайте, — сказал он. — В данный момент мы в безопасности, — он вдруг стал очень серьезным. — Но буря не будет продолжаться вечно, да и день снова когда-нибудь наступит. Как называется посудина, которую нанял Лавкрафт?
— Понятия не имею, — признался я. — Я никогда с ним об этом не разговаривал. Он не хотел, чтобы я пошел с ним. Он возражал даже против того, чтобы я вообще приближался к гавани.
Махоуни скорчил недовольную гримасу и пожал плечами.
— Ну и ладно, — вздохнул он. — Все равно гавань не такая уж большая. Пойдемте.
Мы направились к гавани. Махоуни бесшумно и проворно бежал впереди меня, и мне пришлось пошевеливаться, чтобы не отстать от него. Хотя мы теперь находились под открытым небом, здесь было не намного светлее, чем в подземном туннеле: тучи почти полностью поглощали естественное освещение, и море, простиравшееся перед нами, походило на огромную черную дыру. Даже очертания судов, стоявших на якоре вблизи узкого мола, казались весьма призрачными. Нигде не было света, и, взглянув на бегу в сторону города, я увидел, что даже там почти не было окон, в которых горел бы свет. Мне стало даже немного жутковато. Раньше, когда меня преследовала собственная тень, я стремился попасть в темноту. Теперь я ее почему-то боялся.
Махоуни немного замедлил бег и подождал, пока я его догоню.
— Судно, по всей видимости, вон там, — сказал он. — Последнее в ряду.
Я посмотрел туда, куда указывала его рука, но все, что я увидел, — это несколько темных бесформенных контуров.
Я все же кивнул и побежал рядом с Махоуни.
Когда мы достигли гавани, запах соленой воды усилился. Наши шаги отдавались на мокрых камнях пристани необычно гулким эхом, которое, несмотря на беснующуюся непогоду, было хорошо слышно. Совсем рядом с нами волны бешено ударялись о набережную, и уже через несколько шагов мы оказались насквозь мокрыми. Судна, поскрипывая, вздымались в такт прибою и натягивали канаты, удерживающие их у набережной. Мне показалось, что я слышу треск древесины. И при таком шторме Махоуни собирался выходить в море?
Махоуни замедлил бег, поднял руку и указал на темный массивный контур.
— Вот оно, — сказал он. — Быстро!
Словно в ответ на его слова шторм вдруг обрушился на берег с удвоенной силой. Огромная волна ударила в парапет, окатив нас водой и шипящей пеной и чуть не сбив меня с ног. Махоуни, чертыхнувшись, сложил руки рупором у рта.
— Лавкрафт! — крикнул он. — Вы здесь?
Шторм заглушил его слова насмешливым дьявольским завыванием, и еще одна ледяная волна обрушилась на нас.
— Лавкрафт! — крикнул Махоуни еще раз. — Говард! Вы здесь? Я привел Роберта!
На этот раз его услышали. Сквозь шум шторма послышался чей-то голос, а затем на борту судна замаячил огонек лампы, и в конце концов темноту прорезал белый луч света.
— Погасите свет! — крикнул Махоуни. В его голосе слышалась паника. — Ради бога, Говард, погасите свет!
Говард и не думал этого делать. Белый луч света, наоборот, врезался в лицо Махоуни и остановился на нем. Я резко отпрыгнул в сторону и стал искать взглядом, где бы мне спрятаться, пока Говард не осветил карбидной лампой и меня.
— Кто вы? — прорвался голос сквозь шум шторма. — И где Роберт?
— Если не погасите свет, то никогда не узнаете этого! — гневно ответил Махоуни. — Роберт здесь, но если вы не перестанете играться со своей дурацкой лампой, ему крышка!
— Он прав, Говард! — крикнул я. — Погаси свет! Мы поднимаемся на борт!
Поначалу казалось, что Говард и на этот раз никак не отреагирует на наши увещевания, но он все- таки отвел свет лампы от лица Махоуни и направил его в море.
— Теперь нормально?
— Да, — ответил Махоуни. — Но, ради бога, не наводите больше на нас свет лампы. Это все равно, что выстрелить в Крэйвена, — он повернулся и посмотрел на меня. — Пойдемте!
Мы бросились к судну. Шторм (тем временем я все больше убеждался в том, что это был отнюдь не обычный шторм) с удвоенной силой набросился на нас. Я видел, как вовсю метались и шлепали по воде канаты, удерживающие судно возле пристани, и слышал, как борт со скрипом терся о камни набережной. Лампа в руках Говарда дергалась во все стороны. Ему, должно быть, с большим трудом удавалось удерживаться на ногах, находясь на безумно пляшущей палубе.
Махоуни большими шагами приблизился к судну, сжался, как пружина, и затем, ни секунды не колеблясь, прыгнул на палубу. Я сделал то же самое, но не удержался на скользкой палубе, потерял равновесие и упал. Раздался испуганный возглас, и лампа в руках Говарда стала поворачиваться, направляя свой луч ко мне.
Снова раздался чей-то возглас. Я увидел, как к Говарду метнулась тень, затем послышался звук, похожий на удар. Говард выругался, лампа выскользнула из его рук, упала на пол и погасла.
— Вы что, совсем спятили? — крикнул Махоуни. — Я же сказал: никакого света, черт вас побери!
Гневно тряся головой, он отступил на шаг назад. Говард, чертыхаясь, ползал по палубе на четвереньках, пытаясь найти уроненную лампу.
— Он прав, Говард, — поспешно сказал я. — Я тебе все объясню, но…
— На это нет времени, — грубо перебил меня Махоуни. — Нам нужно зайти в каюту или куда-нибудь еще, и побыстрее. Шторм усиливается.
Он повернулся, помог мне встать на ноги и указал кивком головы на каюту.
— Зайдите вовнутрь и зашторьте окно, — приказал он Говарду. — И погасите все лампы.
— Сделай это, Говард, — добавил я.
Говард секунду-другую озадаченно смотрел то на меня, то на Махоуни, затем повернулся, распахнул дверь и, согнувшись, зашел в каюту. Потухшую лампу он прихватил с собой.
Судно содрогнулось под ударом очередной мощной волны, а рев бури стал еще громче, хотя мне до этого казалось, что громче уже некуда. Вдруг хлесткий удар грома на секунду заглушил шум волн, затем послышался электрический треск, и пронзительно-белая молния осветила море, отразившись в нем, как в зеркале.
Я даже не успел крикнуть от испуга. Махоуни, чертыхаясь, схватил меня за плечи и так толкнул, что я буквально влетел в раскрытую дверь каюты. Словно в какой-то ужасной галлюцинации, я увидел и свою тень, и искаженную тень ДОИСТОРИЧЕСКОГО ГИГАНТА, пытавшегося схватить меня извивающимися щупальцами. Однако, как только я влетел в дверь, его тень словно распалась на части и исчезла. Оглушенный падением, я стал шарить руками по сторонам, пытаясь за что-нибудь ухватиться, но тут же вскрикнул, получив от Махоуни еще один толчок, в результате чего я скатился вниз по лестнице. Я услышал, что Махоуни поспешно захлопнул за нами дверь.
Кто-то схватил меня за плечи, поднял на ноги и оттащил от входа. В полумраке я различил очертания
