========== Глава первая. Старые тени… ==========
Считая капли, падающие на плиты пола, можно сойти с ума. Они падают с абсолютно равным промежутком, ровно двадцать четыре удара сердца, как будто кто-то поставил водные часы, что бы подсчитать, сколько мгновений моей жизни разбились о серые камни Азкабана.
Сколько я уже здесь? Трудно сказать. В начале такие мелочи, как время, меня мало интересовали. День, час, месяц, год? Какая разница? Все застилал туман, просочившийся сюда из моих снов. Вернее, одного-единственного сна, в который я погружаюсь ночь за ночью.
<empty-line>
Я бреду в белой мокрой дымке. Ничего не видно, лишь какие-то смутные тени то надвигаются на меня, то исчезают. Что это — дома, деревья? Не знаю. Сквозь туман слышен какой-то шепот, сдавленный стон, сатанинский смех. Впереди что-то темное. Я подхожу все ближе и различаю фасад кирпичного дома. Полусорванная дверь со скрипом раскачивается на верхней петле. Я вхожу в темный холл; туман остается там, за дверью, и тянет ко мне свои белые щупальца. Полумрак. Тесноватый холл. Кажется, я был здесь когда-то. Дальше. Передо мной лестница. Что-то подсказывает мне, что я должен подняться. Двигаться тяжело, ноги словно налились свинцом. Я, цепляясь за перила, с трудом поднимаюсь. Впереди, на верхней площадке, ворох какой-то одежды. Поравнявшись с ним, я с ужасом натыкаюсь на неподвижный взгляд Джеймса Поттера. Мой старый враг мертв. Его лицо усеяно осколками разбитых очков, скрюченные пальцы вцепились в край ковровой дорожки.
Вдруг детский крик разрывает гнетущую тишину дома. Это там, в конце коридора. Цепляясь за стены, я подхожу к двери и застываю на пороге. Липкий ужас наполняет меня. Я не могу войти. Но дверь сама беззвучно открывается…
Комната. Детская кроватка, сквозь прутья которой на меня смотрит зареванный ребенок. Разбросанные по полу вещи. Лампа с разбитым абажуром заливает комнату ярким, нестерпимо ярким светом. Лили…
Мертвая Лили лежит у самой кроватки и смотрит в потолок. Она похожа на дорогую фарфоровую куклу, сломанную жестоким ребенком.
Я делаю шаг и сажусь на пол рядом с ней. Зачем-то зову ее, хотя вижу: она мертва! Протягиваю руки, прижимаю ее к себе. Ее кожа еще теплая, волосы пахнут лавандой. Она смотрит сквозь меня. В ее глазах упрек. Она знает, что это я ее убил…
Боль. Невыносимая боль наполняет меня. Каждую клетку моего тела, я не могу дышать, железный обруч сдавливает горло. Я чувствую, что мое сердце рассыпается на мелкие осколки и вместо него черная дыра пульсирует у меня в груди.
<empty-line>
С криком я просыпаюсь. Ночь. Одиночная камера. Азкабан.
Я не помню, как попал сюда. В тот страшный день туман наполняет мой разум, мою душу. Сквозь белесую дымку я чувствую, как кто-то вырывает тело Лили из моих рук. Меня куда-то волокут. Множество людей. Кто они? Какое это имеет значение? Голоса:
— Вы признаете, что состояли на службе у Том Реддла, именовавшего себя Волдемортом?
— Вы признаете, что состояли в так называемом Ближнем круге Пожирателей Смерти?
— Вы признаете себя причастным к массовым убийствам магглов?
— Вы признаете, что неоднократно варили запрещенные зелья и яды для вашего хозяина?
И так бесконечно.
Я не отвечаю. Зачем? Они знают ответы, которые их устроят, а мне все равно. Лишь однажды, уже в камере, туман мгновенно развеивается от звука голоса:
— Северус, мальчик мой…
Ярость наполняет меня. Как безумный, я бросаю миску с нетронутой тюремной кашей — первое, что попалось под руку — в ненавистное лицо. Конечно, я не попадаю. Дамблдор легко отражает мою детскую атаку и уходит, укоризненно покачав головой.
Я опять один, в изнеможении валюсь на свое жалкое ложе и долго смотрю в потолок.
Дорогой учитель! Великий Светлый волшебник! Надежда Волшебного мира. Чем он лучше Темного Лорда? Любовь к магглорожденным и полукровкам?! Не смешите меня, мы пешки в его игре! Как легко руководить человеком, за которым не стоят тысячелетний Род, Родовая Магия, влиятельные родственники, в конце концов. Легче управлять изгоями и новобранцами магического мира, заброшенными сюда капризом судьбы. Уж они-то с открытым ртом смотрят на доброго дедушку с шоколадной лягушкой в руках. Он для них Бог! Покажи им пару фокусов и бросай в самый ад сражений. Во имя общего Блага!
А озлобленных зачастую полукровок, таких, как ваш покорный слуга, можно использовать чуть по-другому. Даже более эффективно. Просто они готовы мстить. За унижения, пренебрежения, за косые взгляды и насмешливые улыбки. Готовы доказывать, что они не хуже, а порой и превосходят своих чистокровных кузенов и кузин. И часто им это удается. А добрый учитель направляет их. Мягко, ненавязчиво. Рука, качающая колыбель, правит миром! Как это верно! Из кого-то можно вырастить доблестного аврора, искусного зельевара, дотошного чиновника, а кто-то может стать и Темным Лордом. Ведь нельзя забывать, кто именно учил маленького сироту, полукровку, Тома Марволо Реддла. Прекрасное получилось противостояние!
У каждого в этой борьбе своя приманка: восторженные дурочки гибнут во имя добра, забитые нищие — во имя денег и славы, умники — ради знаний, а романтичные идиоты — ради любви. Меня тоже купили. Причем оба работодателя. Северус Снейп, слуга двух господ! Один предлагал власть и знания, другой — жизнь любимой. И никто из них не заплатил. Моя награда — забвение Азкабана.
*
В ночь после визита директора в мою камеру впервые навестил дементор. Странное совпадение, чистая случайность! Я вынырнул из сонного забытья, едва почувствовав его ледяное дыхание. Он склонился надо мной, из его капюшона смотрело черное НИЧТО. Желанное забвение. Не помня себя, я подался ему навстречу, пытаясь ухватить за край призрачного балахона. Он отшатнулся и поплыл прочь. Должно быть, черная дыра в моей груди — малоаппетитное блюдо. Как и моя обугленная душа. Смешно. Наверное, я единственный узник, способный отпугнуть стража Азкабана.
Прошло еще несколько дней; мое тело слабело, я был только рад этому. Скоро, очень скоро я сброшу эту тесную шкурку и исчезну. Я не питаю иллюзий о потустороннем мире. Я никому не нужен, ни в одной из возможных Вселенных. Мне не исполнилось двадцати двух лет, но я видел достаточно. С меня довольно грязи, крови и слез. Пустота и забвение — вот все, что мне надо. И оставалось только чуть-чуть подождать, когда голод и тоска сделают свое дело и освободят меня от бренной оболочки.
Но моим радужным планам не суждено было сбыться.
Однажды ночью я проснулся от ощущения, что на меня кто-то смотрит. Я буквально чувствовал чужой взгляд, скользящий по моему обессиленному телу. С трудом приподнявшись со своего ложа, я осмотрелся. В камере царил полумрак. Моя кровать, колченогий стул и ржавая труба
