Быстрым движением лорд Эвард, подхватил погасший Череп и, не глядя, протянул его мне. Сам же коснулся пальцами висков ничего не понимающей Петунии и мягко произнес:
— Все хорошо. Вы в безопасности. Вам не причинят зла. Смотрите мне в глаза и ничего не бойтесь.
Она медленно кивнула. Продолжая удерживать ее голову, отец впился взглядом в ее зрачки. Петуния не сопротивлялась, покорно смотрела в черные как ночь глаза мага и лишь иногда судорожно вздрагивала всем телом. Спустя минут десять отец устало прикрыл глаза и опустил руки. Я подскочил к нему и обнял за плечи.
— Все нормально. Блок я снял.
Я помог ему опуститься на стул. Судя по мертвенной бледности, на снятие блока у него ушел весь остаток сил, а учитывая, что он совсем недавно оправился от смертельной болезни, его состояние и вовсе вызывало во мне беспокойство. Выпив еще глоток Бодрящего, он откинулся на спинку стула, открыл глаза и неожиданно весело подмигнул мне.
— Северус?
Дрожащий голос Петунии отвлек меня от отца. Она уже не лежала, а сидела на лабораторном столе и с ужасом смотрела на меня.
— Не бойтесь, миссис Дурсль. Скоро я провожу вас домой.
Я старался говорить спокойно, но она, похоже, не слышала меня. Обхватив голову руками, она вдруг стала раскачиваться и прошептала:
— Лили меня никогда не простит… Я чудовище, я буду гореть в аду… Маленький мальчик…
Опасаясь, что отец все-таки повредил ей рассудок, я осторожно приблизился к ней и взял за руку.
— Все хорошо, Петуния, все хорошо. Я скоро отведу тебя домой. Успокойся, слышишь?
— Северус…
Она вскинула на меня наполненные слезами глаза и прошептала:
— Я не хотела, правда, не хотела… Он такой маленький, он так плакал… Северус, что мне делать, Лили никогда не простит. И мама тоже. Я проклята, Северус, проклята…
Она разрыдалась, уткнувшись в мое плечо. Пытаясь собраться с мыслями, я механически гладил ее по голове.
— Ее лучше вывести отсюда, Северус. Твоя лаборатория — не самое удачное место для успокоения расстроенной леди.
Не дожидаясь моего ответа, он активировал свой медальон и исчез. Мне ничего не оставалось, как покрепче прижать Петунию к себе и последовать вслед за ним.
Оказавшись на веранде, я осторожно усадил не прекращающую рыдать Петунию в кресло, а сам опустился на колени возле нее.
— Туни, — я непроизвольно назвал ее так, как звала когда-то Лили. — Не плачь. Ну же, успокойся. Все будет хорошо.
Она отчаянно замотала головой:
— Не будет, Северус! Ты не понимаешь! Я ненавидела его, запирала в чулане, а он еще такой маленький. Я даже ударила его… За чашку… За проклятую разбитую чашку! Я позволяла Дадли его обижать. Как я могла, Северус, как?! Я чудовище… Он плакал, тянул ко мне ручки, а я отталкивала его…
Она захлебнулась новой волной рыданий.
— Миссис Дурсль, выпейте, пожалуйста, это.
Возникший за моей спиной отец протянул Петунии стакан с водой.
— Это поможет вам успокоиться. Поверьте мне, вы ни в чем не виноваты. Ну же, давайте, до дна.
Она покорно взяла из рук лорда Эварда стакан и попыталась сделать глоток. Но ее руки так дрожали, что мне пришлось помочь ей. Не знаю, что отец подмешал в воду, но уже через пару минут она стала успокаиваться и с удивлением посмотрела по сторонам.
— Где я? Я ничего не помню.
— Вы в моем доме, миссис Дурсль. Меня зовут Эвард Принц. Я отец Северуса. Вы можете быть абсолютно спокойны, вам не причинят вреда.
— Очень приятно, сэр. Но как я попала сюда?! — потрясенно прошептала Петуния. Видя, что она почти успокоилась, я поднялся с пола и сел напротив нее в кресле, отец устроился рядом.
— Миссис Дурсль, сегодня днем вы потеряли сознание, и Северус был вынужден перенести вас в наш дом. После осмотра я обнаружил, что вы подверглись серьезному проклятию. Кто-то насильственно внушил вам неприязненное отношение к вашему племяннику, Гарри Поттеру. Мне удалось избавить вас от наваждения и поставить защиту. Теперь никто не сможет проникнуть в ваш разум, можете быть спокойны.
— Но зачем?!
Вот! Именно этот вопрос мучил и меня: зачем внушать ненависть к маленькому ребенку у его родственников? Или это все же не Дамблдор, а кто-то из Пожирателей?! Нет, это вообще невероятно. Директору наверняка доподлинно известно, что происходит в доме Дурслей. И если бы их поведение его не устраивало, он точно бы вмешался. Но зачем ему это, драккл его дери?! Я не понимаю!
— Об этом я могу только предполагать, миссис Дурсль, — лорд Эвард решил высказать свое мнение. — Скорее всего, маг, наложивший на вас проклятие, хотел, чтобы вы не слишком любили мальчика и не занимались его воспитанием. Чтобы он рос в атмосфере отчуждения. Такие дети особенно восприимчивы к ласке и вниманию со стороны. Возможно, он хотел в нужный момент появиться и расположить ребенка к себе, увлечь какими-то идеями. Повторяю, это лишь мои предположения. Одно могу сказать точно: все пошло не совсем по его плану. Он, по видимому, не утруждал себя и не познакомился с вами поближе. Он не понял, что при внешней холодности и раздражительности — простите мою прямоту, миссис Дурсль — у вас очень доброе сердце. Которое вы почему-то прячете от всех. Вы не умеете показывать свою любовь, но это не значит, что не испытываете ее. Внушив вам неприязнь к племяннику, маг, сам того не предполагая, надломил вашу психику. Отсюда и припадки ярости, ненависть. Не смущайтесь, миссис Дурсль, — видя, как покраснела Петуния, коснулся ее руки отец. — Вам не в чем себя винить. Вы испытывали ненависть не к маленькому мальчику, а к себе. Но, повинуясь тайному приказу, выплескивали гнев на него. Самое страшное,
