распоряжение правительственных войск. Теперь прежние массы за Карлом Либкнехтом не казались по- прежнему внушительными. Бои длились еще четверг и пятницу, но революционный порыв стал казаться угасающим. Редакция «Роте фане» на Фридрих-штрассе оказалась захваченной правительственными войсками утром в четверг. Эйхгорн уехал на грузовике в район пивоварен; последнее заседание Революционного совета состоялось в пятницу.
Началось последнее и решающее наступление правительственных войск из Потсдама в направлении редакции газеты «Форвертс». Правительство запретило армейским офицерам вести переговоры о сдаче, речь шла о боях на уничтожение. В эти четверг и пятницу над германской столицей висел дым, реяли звуки выстрелов и пулеметной пальбы. Правительственные войска отказывались вести какие-либо переговоры с революционерами, всеобщее ожесточение достигло предела. В ночь на 11 января огромной мощности гаубицы пробили несколько дыр в фасаде внушительного здания, оказавшегося разделенным как бы надвое. В пробоины пошли танки, за ними последовали огнеметчики.
В воскресенье, 12 января 1919 г., военный министр полковник Вальтер Райнхардт дал интервью прессе. «Спартак» разбит. Главная задача — обеспечить проведение через неделю национальных выборов. На следующий день министр национальной обороны Густав Носке, чьи руки были по локоть в крови, издал секретный приказ «по окончательному завершению боев»[453].
Сколько было погибших во время январских боев 1919 г.? Официальные источники склонялись к двумстам погибшим. После завершения фазы боев наступила фаза преследования ушедших в подполье. Эйхгорн бежал на автомобиле в Брунсвик. В ночь на 14 января Роза Люксембург, Карл Либкнехт и Вильгельм Пик стали жертвами «Ассоциации борьбы с коммунизмом», основанной, как утверждают, русскими офицерами-эмигрантами. 10 тыс. марок за голову вождей. Указанная тройка в эту ночь перешла из своего укрытия в рабочем квартале Нойкельн в кажущийся более благополучным Вилмерсдорф. Буквально в соседней двери — в отеле «Эден» располагался штаб кавалерийской дивизии правительственных войск. «Гражданская гвардия» арестовала троих в поддень и доставила в «Эден». Пику удалось бежать. Печальна была судьба Карла Либкнехта и Розы Люксембург. Вечером 15 января их в раздельных автомобилях привезли в отель «Эден». Раненный штыками озверевших солдат, Либкнехт обильно кровоточил на допросе. Затем его повели в тюрьму, таково официальное объяснение. Некто Рунге ударил его прикладом по голове, и в тюрьму лучшего оратора германской революции повезли едва живым. У Нового озера в Тиргартене его трусливо расстреляли в спину. Убийцы после этого попытались скрыться. Тело нашли в Зоологическом саду и привезли в поликлинику только рано утром.
Тот же Рунге нанес удар Розе Люксембург. Видимо, она была уже мертва. И все же лейтенант Фогель разрядил в нее целую револьверную обойму. Ее тело сбросили с моста над каналом Лендровер. Только в мае тело извлекли из канала. Правительство формально организовало расследование обстоятельств убийства двух лидеров германских коммунистов. Рядового Рунге обвинили в том, что он «покинул свой пост без особого на то разрешения», и в «несанкционированном использовании оружия». Несколько месяцев в тюрьме. Судья согласился с диагнозом судебного врача относительно того, что лейтенант Фогель был «психопатом» — результат военной карьеры. Его приговорили к двум годам тюрьмы, но Фогель без особых трудностей бежал в Голландию.
Многие в Германии ликовали. Вальтер Ратенау был неумеренно говорлив. Но взгляды Ратенау вовсе не совпадали с воззрениями кровавых триумфаторов. Ратенау выражал восхищение большевистской системой; через столетие весь мир будет руководствоваться этой системой. Январские бой были лишь вспышкой. Подлинная революция еще грядет. Древние сравнивали происходящее с листопадом: листья опадают, но дерево растет. Пусть умрет дерево, но лес будет жить, свежий и бодрый каждую весну. Даже если планета исчезнет, тысячи других заменят ее. «Ничто органическое не может умереть… Все реальное в мире бессмертно»[454].
Триста защитников сдались в плен. Часть была забита до смерти, других поставили к стенке и расстреляли. С небес лил дождь, мрак природы довел до предела человеческое ожесточение. Складывалось впечатление, что шансы на союз Берлина с Москвой, союз двух жертв мировой войны, падают стремительно. Порядок в Германии в этой ситуации объективно играл на руку западным союзникам. Эберту — Шейдеману — Носке приходилось ждать международной помощи только от западных столиц.
В эти дни все говорили о Носке. Он сумел сплотить несколько «фрайкоров», он двигался к центру Берлина, планомерно уничтожая очаги сопротивления. Его батальоны шли под дробь барабанов и пение патриотической «Вахты на Рейне». Но как раз вахту на Рейне мог обеспечить левый союз Либкнехта и Ленина, ибо только Россия могла помочь возмутившейся Германии. Покорившейся Германии, убивающей своих левых, помочь не мог никто.
После того как замерла пулеметная стрельба в «квартале прессы» — на площади Бель-Альянс, в руках левых революционеров остался только полицейский президиум Большого Берлина. Рано утром в воскресенье правительственная артиллерия начала обстрел очень большого старого кирпичного здания. Среди наступающих было много полицейских, совсем недавно покинувших ведомство Эйхгорна. Они стремились отличиться, как все ренегаты. К началу серого дня основное было сделано; бежать удалось лишь примерно двумстам защитникам здания — помогли крыши соседних зданий.
В течение недели продолжалось то, что много позже будет названо «зачисткой». В долгие январские ночи лучи прожекторов скользили по черному центру Берлина, периодически вырывая у мрака фигуру или медленно идущий трамвай. Впрочем, продолжался традиционный зимний театральный фестиваль — это стремление будущей Веймарской республики уйти в другой мир стало проявляться с самого начала. Пожарные молча убирали с улиц покойников, дворники сгребали битое стекло. Один Берлин хоронил своих родных, в это же время кабаре на Потсдамер-плац работали всю ночь. Рекламные тумбы призывали в этом сезоне «танцевать со смертью».
Немцы при этом рассчитывали на тех, кто на Западе в конце 1918 г. испытал трепет в отношении возможности для России нахождения социально близких союзников в Германии и Австрии. Тогда обе жертвы войны сумели бы все же выиграть свою войну. Даже в Америке ощущали опасность того, что «в недалеком будущем мы обнаружим себя стоящими лицом к лицу с бушующей массой анархии от Рейна до сибирских просторов, включающей в себя 300 миллионов населения России, Германии и Австрии»[455]. Германский социализм — это тайное оружие Германии. Победив в России и Германии, вторгшись в Австро-Венгрию и Болгарию, он повергнет западные демократии.
На краткое время у Германии возникли параллельные интересы с Россией — обе страны не хотели безмерного территориального расширения восстановленной Польши. Но оба первых республиканских правительства Германии — Макса Баденского и Шейдемана — из-за внутренних соображений, борясь с левой социал-демократией, не решились проявить инициативу на русском направлении, не стали искать союзников там, где их, собственно, уже ждали. Напротив, они постарались улучшить свое положение за счет помощи Западу в противоборстве с большевистской Россией. 14 января 1919 г. М. Эрцбергер заявил Верховному совету Антанты, что «если бы (западные) союзники попросили об установлении общего фронта против большевизма, я подписал бы такое соглашение»[456]. В результате англичане и американцы откровенно поддержали укрепление правительства Эберта (как антирусского элемента европейского уравнения) и даже французы — более других подозрительно настроенные в отношении Германии — предпочли закрыть глаза на определенное укрепление Берлина ради более надежного сдерживания революционной России.
Задачу выработки германской политики в отношении России, так жестко порвавшей с Западом, взял на себя в Берлине министр иностранных дел Брокдорф-Ранцау и сделал это на первой же сессии нового кабинета министров 21 января 1919 г., наскоро приготовив меморандум «Следующие цели германской внешней политики». В нем признавалось, что позиции Германии весьма шатки, ближайшее будущее ничего хорошего не обещает, Германии придется иметь дело с Россией и Западом в условиях экономической дезорганизации, военной слабости и политической нестабильности. Следовало задействовать помощь из любых возможных источников. Брокдорф-Ранцау полагал, что изоляция России от Запада и Германии — явление временное. Пройдет немного времени, и «вчерашние враги будут сотрудничать в восстановлении России» — этого требует желание получить дивиденды по прежним займам Франции, стремление завладеть российским рынком, проявляемое Британией и Америкой, насущная необходимость создать экспортные рабочие места в Германии. Брокдорф-Ранцау предложил достичь соглашения с Западом по экономической
