– Вы не имеете доступа к входу в это здание, – донесся до меня механический женский голос, стоило мне подойти дверям. Интересно, зачем так сделали? Компьютерную речь уже давно от обычной не отличишь. Странные тут у людей вкусы.
– Я пришел на урок к профессору Дарко. Он просил встретиться в его лаборатории.
– Отправляю запрос… Допуск разрешен. Пожалуйста, следуйте указаниям.
Одновременно с этим двери раскрылись, и я увидел сообщение.
Вирусов не обнаружено, открываю маршрут.
У моих ног загорелась синяя лента, которая проходила сквозь пустой холл и вела к лифту. В самом холле был красный диванчик и несколько столов со стульями. У дальней стены, рядом с лестницей, стоял стол с компьютером, где, по идее, должна работать дежурная, но сейчас там было пусто. Летние каникулы, однако.
Не тратя более времени на рассматривание обстановки, я направился к лифту, двери которого открылись, стоило мне только подойти к нему. Выбрать этаж мне не дали. После того как я зашел в лифт, его двери закрылись, и он понесся вниз. Опустившись до восьмого подземного этажа, лифт остановился и выпустил меня в плохо подсвеченный синий коридор. Как только я вышел, лампы на белом потолке зажглись, и стало ясно, что это не коридор синий, а подсветка такая. В конце коридора было окно, из которого и шло синее свечение. Стены коридора были из прямоугольных пластин металлического цвета.
Вдоль пола шла синяя лента к правой двери. Хотя это было уже явно лишним. В коридоре было всего две двери – налево и направо. На левой написано «Склад», а на правой – «Лаборатория». Учитывая то, что левая дверь не открывалась (естественно, я попробовал, интересно же узнать, что тут хранится на складе), то ошибиться было нельзя.
Не заставляя себя ждать, я вошел в дверь с надписью «Лаборатория». Первое впечатление, которое на меня произвело новое помещение, было весьма обыденным: несколько компьютерных терминалов и шкафчиков у стенок. Естественно, все это было разбавлено творческим беспорядком в виде валяющихся то тут, то там документов и разнообразных электронных и магических приспособлений. Эту оценку об «обыденности» данного помещения пришлось срочно скорректировать, стоило мне взглянуть в дальний угол. Там была открытая дверь в смежную комнату. Мне хватило даже этой небольшой щели, чтобы определить тип помещения, благо я в таких бывал достаточно часто – там был тир. Речь, естественно, идет не о тире для огнестрельного оружия (хотя его можно и так использовать), а для тестирования заклинаний. Щиты, атакующие заклинания, надежность, точность… Для боевой тренировки нужен нормальный полигон, но если ты еще не освоился с заклинанием или если само заклинание экспериментальное, то отрабатывать его лучше в специально оборудованном для этого помещении – тире. Естественно, при школах и лабораториях такие присутствуют, но чтобы они присутствовали в личных лабораториях… У профессора Дарко весьма неплохое финансирование. Весьма неплохое.
Сам профессор был одет в белый лабораторный халат под цвет его волос. При взгляде на его лицо мне на ум пришло сравнение с Кощеем Бессмертным – такой же бледный и костлявый.
Кощей, в смысле профессор, сидел за столом, откинувшись на спинку кресла, а перед ним в воздухе висело голографическое изображение из множества разноцветных кубиков, соединенных линиями. Эти кубики были разделены на две группы, по форме напоминающие пирамиды, смотрящие основанием друг на друга. Чем-то мне эта конструкция напоминает генеалогическое древо. Как будто два древа развернуты друг к другу основаниями. То, что внутри этих кубиков находятся какие-то изображения, и надписи, только придает больше сходства этой аллегории.
Профессор поменял цвет и положение нескольких кубиков и свел основания двух «пирамид» поближе. В ответ на это зажглись две линии, которые пошли от центра к правому краю конструкции.
– Здравствуйте, – обратился я к профессору, когда понял, что он не заметил моего прихода. – Меня зовут Вадим Воронин. Мы договорились об уроке.
Профессор вскинул голову и уставился на меня, сморщив лицо, будто пытался вспомнить, кто я и что тут делаю. Пару секунд он просто смотрел, после чего его разгладилось.
– A-а… Юное дарование. Присаживайся, – указал он на стул напротив себя. – Для начала нам надо поговорить.
Он махнул рукой, и левая половина кубиков над столом исчезла, оставив только правую пирамиду. Эта пирамида увеличилась в размере, опустилась и исчезла в столе, образуя на нем двухмерный схематичный рисунок. Теперь я, наконец, смог прочитать, что было написано внутри этих кубиков… А термины-то знакомые. В большинстве кубиков были написаны названия «проб» из «Принципов», а в остальных были названия алгоритмов для объединения этих «проб» в одно заклинание. Хм. Идея та же, что и в моей «Отмычке», но с одним немаловажным исключением – это заклинание слишком сложное. Даже используя ману ранга А, оно работать не будет.
В принципе, тема разговора мне понятна и не сильно удивляет. Если честно, то этого разговора я ожидал уже в пятницу. Вообще-то логичнее его было провести еще тогда, когда мне выдавали «Принципы»… С другой стороны, в данном вопросе они действительно могут позволить себе небольшую беспечность.
– Внимательно вас слушаю, – ответил я.
Его лицо стало заметно холоднее и суровее. Можно даже сказать, угрожающим.
– Как, я думаю, ты уже догадался, речь пойдет о моей методичке и о твоем заклинании.
Дождавшись моего кивка, он продолжил:
– Я не преувеличу, если скажу, что эти знания имеют стратегическую ценность. Академия не может позволить, чтобы данные знания были преданы огласке. Поэтому они подпадают под пункт о неразглашении в договоре об обучении.
Радует хотя бы то, что он не стал ходить вокруг да около. Пункт о неразглашении в договоре об обучении… Почти в рифму. Согласно ему, передать кому-либо «Принципы», мою «Отмычку» или что-либо на их основе я могу лишь с позволения академии. То есть заклинание и знания только для личного пользования. Это вполне ожидаемо, хотя «разговор» ради этого затевать было не обязательно – они могли просто отправить оповещение.
– Понятно, – кивнул я.
Холодность профессора исчезла, и ей на смену пришло удивление.
– Что, вот так «понятно», и все? – спросил он. – Никаких стенаний по поводу «творческих прав» и «свободы самовыражения»?
Тут уже пришла моя пора удивляться.
– А это что-то изменит? – ответил я на автомате.
– Нет, но предыдущих гениев это не останавливало, – кисло ответил он.
Слово «гениев» он прям выплюнул, будто это оскорбление.
– Понятно, – протянул я.
На самом деле, пункт о неразглашении не является большой проблемой. Все же это учебное заведение, а не военный объект. Пусть наказание за нарушение и серьезное, но и лазейки в договоре предусмотрены. В случае пункта о неразглашении, ограничение потеряет силу, если я смогу добыть те же сведения из другого, не связанного с академией источника. Иными словами, если я
