— Дочь я выращу! — объявила Полина. — Но это не значит, что не стану ждать и искать мужа. И если вы мне не поможете, буду искать другие варианты.
— Вот только не надо угроз! — бросил Петров.
Отвернулся от Поли, уставился на стол и в этот момент заметил, что с него пропал важный документ. Поискал глазами.
— А ну, отдай! — закричал на девочку. — Невоспитанное отродье! Кто тебе разрешил брать вещи взрослых?!
Обезумев от раздражения, метнулся к Анне и хотел вырвать из ее ручек бумагу.
— Не смей! — предупредила Поля.
Метнулась к дочери и взяла на руки. Анна испуганно заплакала, лист бумаги и ручка выпали из ее ладошек. Она всего лишь хотела нарисовать для дяди картинку. Так почему на нее накричали?..
— Посмотри, что она сделала с отчетом?! — Петров потряс перед лицом Поли смятым и изрисованным документом. — Вместо того чтобы таскаться по инстанциям, займись воспитанием, горе-мамаша!
Поля сверкнула на него глазами, но, не желая еще больше пугать Анну, не стала отвечать.
Горделиво вскинула голову, расправила худенькие плечи.
— Не указывайте мне, что делать! И не оскорбляйте, — велела Петрову. — Мой муж вернется. А тогда вам придется вернуть ему кресло. Тогда и посмотрим, кто кого воспитает.
Лишь вечером, когда уложила Анну спать, Поля позволила горю выплеснуться наружу. Ее колотило, как в лихорадке, жгучие слезы неиссякаемыми потоками текли по щекам.
Боясь завыть в голос, закрылась в ванной, включила воду. Прислонилась разгоряченным лбом к холодному кафелю и прошептала:
— Ты не умер. Ты не мог умереть, я бы почувствовала…
Следующие дни стали тягучим кошмаром, наполненные страхами, сомненьями и домыслами. Поля обила все пороги, до которых сумела дойти. Писала письма, жалобы, ходила на личные встречи.
В военном ведомстве лишь разводили руками. Никто не знал, что стало с Романом Казанцевым. Обещали помочь, но прогоняли со двора.
— Держись, куколка, ты сильная, — советовала Гриппа.
Пожилая подруга не оставила Полину в беде. Сидела с Анной, пока молодая мать добивалась справедливости.
— Я-то держусь… Прости, что взваливаю на тебя новые обязанности, — вздыхала Полина.
Гриппа отмахивалась и гладила темную макушку Анны.
— Да разве ж это тягость? У меня ни детей, ни внуков. Дай хоть с твоей Аннушкой понянчиться, порадоваться на старости лет.
Девочка быстро привязалась к Гриппе и стала называть бабушкой. Полюбила ездить в гости в деревню. И хоть у старого домика подтекала крыша, а половицы оглушительно скрипели, не было ничего лучше, чем пригреться у теплого бока печки и слушать сказки. Бабушка Гриппа слыла отличной рассказчицей.
— Отвлечься тебе надо, — посоветовала Поле старушка. — Мой Петька когда помер, только заботы и спасли. Бывало, умаюсь в огороде, корову подою, кур покормлю — пореву у окошка, да так и засну. А утром снова встаешь — и в поле сено косить.
Гриппа всегда с трепетом, с особой, неуменьшающейся с годами любовью рассказывала о муже. Тот ушел еще молодым, всего сорок стукнуло. Но Гриппа даже и не подумала свести судьбу с другим мужчиной, хотя слыла первой умницей и красавицей по деревне. Петьку своего любила до сих пор.
— Анну бы в садик устроить — на работу вернуться, — мечтала Поля. Правда не представляла, как сможет работать там, где все напоминает о Роме.
— Далеко ездить, — покачала головой Гриппа. — И себя замаешь, и малую.
— А ты не хотела бы стать няней? — нашлась Поля. — Утром бы привозила в буфет продукты и забирала Анну. А вечером я приезжала к тебе. Дочка смышленая, мешать не будет. Даже поможет: в огороде или за животными ухаживать. Много не предложу, но зарплату мне неплохую платили.
— Не могу я с тебя денег брать, — охнула Гриппа. — Ты так Аннушку привози, я ей завсегда рада.
Набравшись храбрости, Поля вновь направилась в воинскую часть. Пусть Роман оставил достаточно денег, те таяли со скоростью света.
— На работу, говоришь?.. — Иванов встретил Полю неприветливо. — Так занято место, там же Катерина работает. А других вакансий в части нет.
Поля проглотила обиду, сдержалась, чтобы не сказать в ответ что-нибудь резкое. Напомнила строгим тоном:
— Катерина знала, что идет на декретное место. Я нашла, куда пристроить ребенка, и хочу выйти на свою должность. Если понадобится, могу подождать пару месяцев, но не больше.
В отличие от Петрова Иванов не стал выказывать неприязнь открыто. И все же не горел желанием видеть жену Казанцева в воинской части. Она словно напоминала, как опасна и сложна жизнь военного. Никто бы не хотел оказаться на месте командира части. Но каждый мог — независимо от желания.
— Видишь ли, в чем дело… — начал Иванов. — Катерина… гхм… сожительствует с Петровым. Он не станет увольнять любовницу, чтобы освободить тебе место.
Поля почувствовала приступ дурноты. Точно весь мир сговорился против нее. Каждый новый день испытывал на прочность. Приносил новую боль и новое разочарование. Изматывал до бессилия.
— И что же мне теперь делать?.. — обреченно спросила Полина.
— В городе работу поищи, — пожал плечами Иванов. — У тебя образование какое?
Разумеется, он знал, что Поля имела за плечами лишь школьный аттестат. Помнил и неприятный разговор с полковником Казанцевым. Отомстил. Пусть не самому командиру, так его жене.
Полина пошатнулась, точно березка на ветру. Прислонилась боком к скамеечке, возле которой стояла. Посмотрела на подполковника со смесью жалости и злости.
— Правду говорят, что друзья познаются в беде, — не удержалась от замечания.
— Вот только не надо упреков, — фыркнул Иванов. — Мой тебе совет — дружеский: забудь о Казанцеве и найди другого мужика. Пока молодая и сильная.
Злость Поли достигла апогея. Сегодня Аннушка осталась с Гриппой, потому не было нужды сдерживаться.
— Вы и майор Петров — не офицеры и не мужчины. Как страусы, попрятали головы в песок, не желая замечать чужих проблем. Просто вычеркнули Рому из памяти. Но я так не поступлю. Я дождусь его, слышите! Ни вам, ни чиновникам из департаментов, ни самому дьяволу не удастся меня сломить!
Сказала, развернулась и пошла прочь. Чувствовала, как ее потряхивает от досады и ярости. Но держала подбородок поднятым. Словно назло, сегодня надела яркую оранжевую юбку под коротенький пуховик, точно доказывая всем и каждому: она не вдова и никогда ей не станет.
— Глупая женщина, — покачал головой Иванов, глядя ей вслед.
Хотел добавить что-то еще, но так и застыл с открытым ртом. Полина выглядела такой красивой, сильной и гордой. Резкие порывы ветра колыхали, точно паруса, ее распущенные волосы, грозились сорвать с головы шапку. Дергали за подол, точно пытаясь оторвать.
А она шла и, кажется, не чувствовала ни холода, ни ветра. С расправленными плечами, приподняв голову. Хрупкая и в то же время всесильная. Способная выдержать любое испытание, снести любую обиду. Упасть, вновь подняться и расцвести еще краше.
— Ох… — Иванов зажмурился, точно его ослепило.
Если бы какому-то художнику пришло в голову рисовать портрет богини-женщины, покровительницы семейного счастья и материнства, то лучшей
