— Погибли? Но кто это сделал? Зачем? — услышанное у меня просто в голове не укладывалось.
— Вероятно, это «Голос» провел акт устрашения, — проскрипел носатый гость.
Нет. Такого просто не может быть. Чтобы кто-то решился убить ни в чем не повинных людей просто так? Ради каких-то там идей? И чего они этим хотят добиться?
— Думаю, очень скоро мы услышим их комментарии, — словно прочитал мои мысли Константин.
Пик? Они думают, это сделал Пик, — дошло до меня. У меня перехватило дыхание. Если это действительно был Чейн, то случившееся — моя вина. Если бы я только обратился в Департамент в пятницу, как и было положено! Десятки людей!
— Сядь! — приказал мне Константин, и я почувствовал, что мои ноги и вправду подгибаются.
Вероятно, и выглядел я хреново. Я послушно опустился на один из гигантских стульев.
— Мне и в голову не приходило, что это могло быть, — пролепетал я.
— Расслабься, ты тут вообще ни при чем. Это не пришло в голову даже мне, хотя думать о таких вещах — моя обязанность, — зло процедил Константин. — В понедельник, когда ты выяснял отношения с Чейном, он подтвердил, что ящик принадлежал ему?
Я задумался. Вроде бы. Но…
— Там были еще ящики с листовками. Может, Пик имел в виду только их? — мне не хотелось верить, что человек, которого я знал, с которым разговаривал, мог такое сделать.
— Значит, в ангаре номер семь в пятницу были еще и ящики с листовками, и к понедельнику они все пропали? — уточнил носатый.
— Да.
Конечно, так выходило, что все ящики принадлежали одному человеку, но мне все равно не хотелось в это верить.
— Ну что ж, ситуация мне в целом понятна, — обратился мужчина к Константину.
— Я не знал, — смотреть на Константина было тяжело.
— И не должен был, и даже не мог догадаться. Это моя зона ответственности и моя вина. Ты понял?
— Если бы я позвонил в Департамент в пятницу…
— Мы все совершаем ошибки, — перебил меня Константин, — и ты сейчас же выбросишь все это из головы. Завтра ты в отгуле до обеда, выспись. А потом ты мне нужен в работоспособном состоянии.
— Мне не нужен отгул, — замотал я головой.
— Все завтра в отгуле до обеда. Склад на всякий случай будут обыскивать, и с вашей территорией за ночь не справиться, — объяснил носатый.
— Чейна уже арестовали? — спросил я.
В конце концов, сомневаться в том, что этот человек из Безопасности, было глупо.
— Ищем, — коротко бросил он.
— А Франческу? — мне показалось абсолютно логичным спросить об этом, но мой вопрос удивил обоих моих собеседников.
— Тебе что-то известно о связи Фандбир и «Голоса»? — спросил Константин.
Теперь удивился и я. Мне это всегда казалось просто очевидным. Хотя, если подумать, ничего конкретного я никогда не слышал.
— Но ведь именно с нее все началось. Этот ее поступок на пересдаче экзамена, и ее 114 баллов после 195 на тренировочных тестах, — попытался объяснить я.
— Никаких улик о связях Франчески Фандбир с подпольем у нас нет, — сказал носатый безопасник, — удивительно, но факт.
Столько странностей за один вечер просто не помещалось у меня в голове.
— Можешь идти, — отправил меня прочь Константин, и я поехал домой.
В раздевалке, достав телефон, я обнаружил СМС от ма, в котором она сообщала, что с ней и отцом все в порядке.
Тут до меня впервые дошло, что среди тех погибших легко могли оказаться и мои родители, это ведь их сектор!
Я впервые со дня рождения отца два месяца назад позвонил ма. Что ж это такое творится?
То, что произошедшее стало шоком для всего Города, было заметно невооруженным глазом. В метро пассажиров было мало, но они заговаривали друг с другом, обсуждая случившееся. Поразительно, но по пути до своего пригорода я успел наслушаться всякого. Да, по большей части все были оглушены и подавлены, но фраза «Ну и что, это же сектор Б» прозвучала трижды.
Люди, вы что, взбесились?
Я с облегчением выскочил из метро. Слушать все эти разговоры было физически больно.
Я мог это предотвратить. Боль в груди отбивала ритм моих шагов.
Вот при таких обстоятельствах я и увидел Камилу на три недели раньше оговоренного срока. Я нашел ее на лестничной площадке у своей квартиры. Она сидела на полу, прислонившись спиной к двери и пряча мокрое лицо в ладонях.
— Камила, ты что? — я поднял ее, удивляясь, как мало в ней веса.
— Ты слышал об этом? — всхлипнула она. — Ты слышал?
Ее руки обвились вокруг моей шеи, и я прижал ее покрепче к себе.
— Слышал.
Боль слегка отступила, не ушла совсем, но затаилась.
— Ты в порядке? Тебя ведь там не было? — спросил я.
А ведь и Камила тоже из сектора Б! У меня от запоздалого испуга свело желудок. И ведь я мог все это предотвратить, если бы только не побоялся сдать этого придурка Пика в Департамент правопорядка!
— Я не пошла. Понимаешь, не пошла! — Камила подняла лицо, и я увидел, как по ее лицу катятся быстрые слезы. — У меня был пригласительный билет, но я не пошла туда!
— Ну вот и хорошо. Это же здорово, что ты решила не ходить на эту выставку, — я попытался снова обнять ее, но Камила уперлась мне в грудь руками.
Она пыталась что-то сказать, но ее губы дрожали, и слова никак не хотели складываться.
— Я отдала свой билет Тане, — наконец проговорила она, — ты представляешь? Я отдала ей этот чертов билет! И она… Я звонила ее маме…
Дальше рыдания снова заглушили слова.
Татьяна. Нет. Только не это. Из-за меня. Я онемел, и мы некоторое время так неподвижно простояли у двери. Была единственная мысль: «Из-за меня». Хотелось просто лечь на пол и никогда больше не вставать. Но Камила продолжала рыдать, нужно было как-то ей помочь.
И поэтому я с огромным трудом открыл дверь — ключ никак не хотел оказываться в скважине, перенес Камилу в квартиру, даже смог заварить чай. Камила сидела на единственном стуле, я стоял у стены.
Мне понадобились две чашки чая и вся моя смелость, чтобы рассказать Камиле, как все было на самом деле.
— Значит, мы оба виноваты в смерти Тани, — сказала она, когда я закончил.
— Ты не могла предугадать такого, — возразил я.
— Ты тоже. Ни один нормальный человек не мог бы такого предугадать!
В эту ночь Камила осталась у меня. За оставшиеся часы до утра мы трижды занимались любовью. Это было какое-то наваждение. Мы просто не могли оторваться друг от друга. Как будто мир за пределами старенькой кровати перестал существовать
Но утро все-таки наступило, прогнав морок. Будильник, как обычно, прозвенел в 6:30, разбудив нас и чувство неловкости.
В дневном
