Ослеп и покачнулся, Галка поймала меня за руку.
– Стоять! – прошептала.
Я стоял, глядя, как лес вокруг меня погружается в медленное мельтешение. Галка протянула мне платок. Я подумал, что она совсем уже рехнулась, но потом увидел, как с кончика носа у меня капает кровь. Видимо, в носу у меня лопнул сосуд, причём немаленький, потому что кровь текла почти ручейком, так что мне пришлось свернуть Галкин платок в жгутик и заткнуть им ноздрю.
– Бред… – выдохнул я.
Голова у меня стала болеть меньше, кровь сбросила давление, и стало как-то терпимо, я стал смотреть дальше.
Свет, воздух, лес, всё это переливалось, перекатывалось, жило, меняло цвет. А ещё мне казалось, что там что-то есть. Живое.
Что-то снова сместилось в небе, каким-то резким щелчком, и неожиданно свет стал падать сразу с двух сторон.
– Как это…
– Я тебе говорила! – воскликнула Галка. – Я говорила, и я была права! Надо теперь окончательно…
Снова ударило в голову, на этот раз в область затылка, точно кто-то треснул мне по голове кулаком, и кровь тут же брызнула из второй ноздри. В этот раз боль не ушла, а растеклась внутри под черепом равномерным жаром, отчего казалось, что голова вот-вот взорвётся. Почему-то мне представлялось, что эта головная боль и это мельтешение перед глазами как-то связаны.
А у Галки с головой, кажется, всё было нормально.
Хрустнуло.
Сбоку, метрах в пятидесяти, слева. Негромко, скорее всего ветка, однако этот хруст отозвался в моей голове настоящим взрывом, точно мне в ухо выстрелили из винтовки. Наверное, я снова на несколько секунд ослеп, вернее перед глазами у меня лопнула белая вспышка, а когда глаза проморгались, то я увидел медведя.
Медведь. Он нюхал воздух. В мою сторону нюхал воздух. Я понял почему. Кровь. Вся моя куртка была пропитана кровью, медведь её чувствовал.
Я думал, что медведи выглядят совсем по-другому. Что они толстые, неуклюжие и смешные, примерно такие, как в нашем зоопарке, сидят жуют брюкву да пузо чешут. Но этот медведь был совсем другой. Тощий, злой, с вытянутой мордой. На бультерьера похож, подумал я. Да, бультерьер. И глаза горят неприятным огнём. Голодным. Он очень хотел есть, черника ещё не поспела, малина не поспела, а дичи в наших лесах немного, и никакого овса в округе, с овса его согнали. А тут мясо. Много беззащитного мяса.
Медведь глядел на нас, и у него из пасти текла длинная тягучая слюна, которая блестела на лунном свете как медленная ртуть.
– Мишка пришёл, – произнесла Галка совершенно беззаботно.
Мишка. Наверное, тот самый, который помял фермера на овсах. А Галка уверяла меня, что никакой мишка сюда не доберётся, ведь восемьдесят километров и всё такое.
А мишка добрался. И явно собирался перекусить.
– Не шевелись! – прошептал я. – Смирно стой!
Я попробовал схватить Галку за руку, но она вырвалась:
– Ты ведь видишь?!
Она указала пальцем. Не на медведя, а куда-то вперёд, в лес. Там, впереди, рядом с серебряными стволами сосен в воздухе пошевеливалась…
Я не сразу понял, что именно. Острые, похожие на изогнутые рапиры стебли, точно там висел в воздухе огромный фиолетовый ёж.
Синяя Осока.
Боль в моей голове достигла ослепительных высот.
– Я была права! – прошептала Галка. – Права! Ты же её тоже видишь!
Я повернул голову в сторону медведя.
Он направлялся к нам. Не спеша, косо выбрасывая перед собой тяжёлые лапы. Расстояние сокращалось.
– Бежим! – заорал я.
Я дёрнул Галку за руку, но Галка стояла как каменная, не шелохнулась.
– Бежим!
Я сделал несколько шагов, Галка продолжала стоять, глядя на эту переливающуюся в воздухе синеву.
Надо было бежать. Я знал, что от медведя не убежать, медведь догонит кого хочешь, хоть оленя. Но в моей голове возникла мысль, мерзкая такая мысль, подлая мысль, худшая мысль в моей жизни.
Если я побегу, а Галка останется, то он, конечно, сначала нападет на неё. И пока будет длиться перекус, я смогу оторваться. Смогу, точно.
Поэтому едва я так подумал, я сразу понял, что никуда я убежать не смогу. Не смогу просто. Поэтому я остановился, а потом вернулся к Галке и встал рядом с ней.
А медведь был уже совсем близко. Но он почему-то уже не бежал, он стоял. Он глядел на нас…
То есть на Галку.
Наверное, именно тогда я понял, что такое ужас. Не испуг какой-нибудь там, не страх, который человек чувствует, глядя в ночную темноту, а ужас. Ужас – это то, что человек чувствует, когда темнота рассеивается.
Когда ты встречаешь того, кто рассматривает тебя только в одном виде. В виде еды.
А она, кажется, ничего не понимала. Её совсем не пугал медведь, она вообще глядела в сторону, в синеву, в марево.
И медведь медленно повернул голову туда же.
Появился звук. Тоже необычный, как и всё здесь. Словно заработала трещотка. Я слышал такие трещотки и раньше, правда не в реальности, а по телевизору, в программе про животных. Такой звук издавала загнанная в угол гремучая змея. Только это была очень большая змея.
Медведь встопорщился, как испуганная кошка, не думал, что так возможно, шерсть на его загривке поднялась дыбом, оскалились клыки, медведь зарычал, но в рыке его слышался испуг.
И вдруг медведь исчез.
Его точно слизнуло огромным ленивым языком.
– Да! – вскрикнула Галка.
Медведь завизжал. Именно завизжал, никогда не предполагал, что медведь может так верещать, его голос раздался откуда-то издалека, точно он находился в погребе, точно его схватили за шкирку, как шкодливого котёнка, и теперь тыкали носом в совершённые безобразия.
Неожиданно медведь показался. Он проявился в нескольких метрах над землёй, вися в нелепой позе, точно что-то держало его поперёк туловища действительно как котёнка. Затем зверя что-то подбросило, он перекувырнулся в воздухе несколько раз, упал на спину, подпрыгнул и рванул прочь.
И тут же между медведем и нами точно потекло мелкочешуйчатое прозрачное стекло, нечто двигалось непостижимыми стремительными урывками, будто возникая в одном месте и исчезая в другом, а длинные изогнутые синие иглы, на самом деле похожие на стебли осоки, двигались вместе с этим нечто. Трещотка становилась то громче, то тише, но не замолкала ни на секунду.
Медведь удирал широкими скачками, отрывисто всхрапывая и приволакивая заднюю лапу, кажется, она у него была сломана, во всяком случае вывихнута. Он отчаянно старался спастись и снова на секунду исчез из виду, а когда снова возник, он уже перекатывался по земле, снова сбитый с ног, а происходило всё очень и очень быстро.
Медведь больше не побежал. Да он и не мог бежать, задняя лапа сделалась совершенно непригодной, она была не вывихнута, а вывернута и болталась сбоку как мочалка.
Да, всё это происходило удивительно быстро, и я успевал всё это понимать с большим опозданием, но при всём этом с удивительной ясностью, всё происходило как будто в фильме с избыточной контрастностью
