Я погружаюсь в темноту. Стараюсь не показывать, насколько напуган. Возможно, это мой единственный шанс получить от него информацию, которая может спасти Портер.
– Три дня, – отвечаю хриплым голосом. – Тогда почему пять кубков, Шейвер? Ты методичный человек. Не сходится.
Его пристальный взгляд бегает по моему лицу в поисках зацепки.
– Пятерка Кубков всегда преследовала меня, – отвечает он. – Но никогда не появлялась в моих раскладах до первого дня суда. Цыганка сказала, что человек в плаще будет моим спасением, и вот вы здесь. Скрытый в своей пелене скорби. И была Портер, ваша полная, переполненная чаша. – Он качает головой. – Столько истории, столько потерь.
– Ты был бы дураком, если бы не воспользовался этим, – поддакиваю я.
Он пожимает плечами, не извиняясь.
– Я не хочу садиться в тюрьму. – Он неторопливо поправляет костюм, будто не его судят за убийство.
– Ты мог бы не убивать и не калечить женщин, – с издевкой говорю я. – Это всегда хорошая страховка.
– Вы прячетесь под сарказмом. Должно быть это утомительно. Вот правда, доктор Уэст – для меня несущественно, хорошо я себя веду или плохо, потому что сама добродетель не безопасна. – Удар. – Знаете ли вы, что это значит?
Раздраженно смеюсь.
– Я знаю, что эта цитата не имеет к тебе никакого отношения.
– Нет, она применима к народу, и это свидетельствует о дикости нашей плохо организованной системы правосудия. То, что сказал Джон Адамс, является истиной, настолько глубоко укоренившейся в нашей культуре, что каждый гражданин боится полиции и суда. Мы не будем невиновны, пока не докажем свою вину. Вы прежде всего должны это знать. Вы судебный консультант. Вы являетесь частью коррупционной практики этого института. Вы выбираете присяжных, чтобы обеспечить победы своим клиентам. Ваши коллеги нарушают конфиденциальность и раскрывают секреты. – Он подвигается вперед. – И вы смеете судить меня. Кто на самом деле не прав?
Мы покинули реальность.
– Мне плевать на твое мнение. Мне плевать на твои абсурдные оправдания, или вырванные цитаты. Отвечай на гребаный вопрос. – Ты больной, умалишенный ублюдок.
– Вы ведь не заглянули внутрь кубков, не так ли? Потому что, если бы заглянули, у нас сейчас был бы совсем другой разговор.
Моя кровь леденеет. Глаза закрываются, когда я выдавливаю слова.
– Что в кубках?
Я вне себя. Я должен найти способ похоронить свои эмоции. Эмоциональная реакция не приведет к возвращению Портер. Мой страх – его жизненный нектар.
– Вы знали, что кровь не испаряется? – спрашивает он. Его пристальный взгляд задерживается на моем лице, изучая меня.
– Нужно добавить антикоагулянт, и очень точное количество, чтобы использовать испарение в качестве таймера. Очень старая школа, но мне нравится винтажный подход.
Меня охватывает тошнотворный ужас. Кровь Портер...
Мой голос низкий, гортанный.
– Ее кровь? Ее чертова кровь в тех кубках? Что ты с ней сделал?
Все попытки контролировать эмоции официально провалены.
– Ничто не сравнится с тем, что я собираюсь сделать… Ох, так... с удовольствием сделать с ней, если вы попытаетесь мне перечить, доктор Уэст.
К черту. Я толкаю стол. Грубо. Устраняю препятствие между мной и психом. Я стою перед Шейвером и смотрю на него сверху вниз, потеряв рассудок. Мой кулак соприкасается с его лицом. Боль пронзает костяшки пальцев. Но я хватаю его за ворот и снова бью. Я продолжаю колотить, запах свежей крови разжигает огонь, боль не затихает.
На мне руки. Меня оттащили. Спиной врезаюсь в стену. Один из охранников прижимает руки к моей груди, в то время как я отчаянно пытаюсь добраться до Шейвера.
В хаосе появляется Эдди и убеждает охранника отпустить меня, но появляются наручники.
– Это необходимо? – спрашивает Эдди.
Офицер смотрит на мои окровавленные руки и говорит.
– Доктор Уэст, не то чтобы я не хотел сделать то же самое. Но мне очень жаль. Я должен поместить вас в камеру.
– Черт. – Эдди проводит ладонью по лицу. – Ладно. Держись там. Позволь мне разобраться с этим.
Здесь не в чем разбираться. Смотрю на Шейвера, весь в синяках, из носа и рта у него течет кровь, и понимаю, что официально приговорил Портер к смерти. Я буду сидеть взаперти. Меня снимут с процесса в качестве свидетеля-эксперта.
Грудь тяжело вздымается, и я едва не падаю на пол.
– Я пытался, – слышу свой голос. И я действительно пытался сдержать ярость – но это был активный, кипящий вулкан в течение трех лет. На грани и готов к взрыву.
В течение нескольких месяцев после смерти Мел я представлял себе, как выслеживаю этого водителя, избиваю его до полусмерти, а потом сбиваю машиной. Я зациклился на идее возмездия. И теперь все, что я могу сказать, это то, что, столкнувшись с настоящим злодеем, которого я сам могу покарать, вулкан начал извергать лаву.
Годы подавленного насилия с ревом вырвались на поверхность.
Шейвер стал центром зла этого мира, который продолжает забирать и забирать.
Офицер выводит меня из комнаты, я пристально смотрю в глаза Шейвера.
– Месть приятна, не правда ли? – Шейвер пытается заманить меня в ловушку. – Ваш карман полон праведности, доктор Уэст.
– Не отвечай на это, – советует Эдди. Он уже ведет себя как мой адвокат.
Ага. Мне понадобится хороший адвокат.
***В камере у меня есть время подумать.
Слишком много времени.
Что, по общему признанию, нам не хватает этого чистого одиночества в жизни. Где все электронные устройства удалены, вне досягаемости. Когда все, что у нас есть, это тишина и время. И мысли.
Я вновь переживаю последние несколько часов как в тумане. Квартира Портер. Шейвер. Вижу себя над ним. Кровь. Я зарываю голову в ушибленные руки, снова переваривая это. Кубки – пять кубков. Шейвер нацелен на меня и это больше, чем оправдать его по обвинению в невменяемости.
Я уверен в этом потому, что он рассказал мне историю о цыганке и карте Таро. И я понятия не имею, правда это или нет, но он зациклился на этой карте и ее значении. Это жизненно
