– Это когда он буквально за два дня до налёта обозвал наши листовки «самым очевидным признаком абсолютного бессилия русских и их полной неспособности хоть как-то угрожать населению рейха»? – усмехнулся Фрунзе. – Да уж, если бы даже он захотел – и то вряд ли лучше бы подставился, – и оба собеседника сдержанно рассмеялись.
– По направлению возможного немецкого удара новых сведений нет? – уточнил Иосиф Виссарионович, когда они, наконец, отсмеялись.
– Сведения-то есть, – Михаил Васильевич недовольно скривился, – но уж больно противоречивые. По данным авиаразведки и докладам подпольщиков, немцы перебрасывают подкрепления как на север, так и на юг.
– Именно подкрепления?
– Да. В центр тоже идут пополнения. Но именно пополнения. А вот на юг и север перебрасываются дополнительные части. Например, в районе Запорожья замечены танки с пустынной окраской. Под Николаевом – техника триста сорок третьей пехотной дивизии, которая, по последним докладам, входила в состав восемьдесят седьмого армейского корпуса, дислоцированного во Франции. А неподалёку от Даугавпилса аэрофотосъёмка зафиксировала технику с эмблемами триста девятнадцатой пехотной дивизии, переброшенной оттуда же. Но ведь они же не будут наступать сразу по двум направлениям? Мы же на последнем совещании Ставки обсудили этот вопрос и пришли к выводу, что это невозможно. У них просто не хватит сил для двойного удара!
– Не хватит, – согласно кивнул Сталин, а потом задумался: – Хотя-аа… ударить они всё равно могут решиться, – после чего ещё подумал и твёрдо закончил: – И, похоже, решились!
– Но-оо… как? Зачем? – недоумённо спросил Фрунзе.
Хозяин кабинета усмехнулся:
– Мы не учитывали психологию. Гитлер – убеждённый сторонник превосходства немецкой расы. Именно на расовой теории и построена вся его идеология. Поэтому ему просто нестерпима мысль о том, что какие-то «унтерменши» вдруг окажутся хоть в чём-то лучше немцев. И «Три Сталинских удара», – тут Иосиф Виссарионович усмехнулся, ибо именно так отдел пропаганды ЦК решил обозвать три зимние наступательные операции, – нанесли его самолюбию незаживающую рану. А наша «Большая порка» вообще привела его в бешенство. Ну ещё бы – он обещал немцам быстрые и победоносные войны, и до нападения на Советский Союз всё так и шло. Поэтому ему верили. А вот когда врагами стали «неполноценные унтерменши», всё перевернулось с ног на голову. Война неожиданно пришла в каждый немецкий дом. Причём не только в виде потока похоронок, но ещё и с лишениями, трудностями с продуктами, затем сыплющимися на головы бомбами, а теперь и огромной техногенной катастрофой, непосредственно затронувшей уже миллионы немцев. Так что ему жизненно необходимо восстановить их доверие, показать им, что Германия может не меньше, чем эти «унтерменши»… – он снова встал и отошёл к окну.
– Так что ищите, где будет третий удар. Иии… – Сталин задумался. – Подумайте, где нам стоит его «не удержать».
– В смысле? – не понял Фрунзе. Хозяин кабинета вздохнул.
– Мы неожиданно оказались для всех слишком сильными. Перед тобой был Вячеслав, и из его доклада я понял, что американцы и англичане очень обеспокоены. Пока это не слишком заметно, но ещё немного – и союзники начнут нас бояться больше немцев. Как думаешь, к каким последствиям это приведёт? – Сталин пристально посмотрел на собеседника. Тот несколько мгновений напряжённо раздумывал над его словами, а затем понимающе кивнул.
– Понятно, нам нужно продемонстрировать слабость, – он вздохнул. – Эх, жаль! После таких потерь и при условии, что из-за катастрофы в Руре у немцев большие проблемы с восполнением техники, наступать самое то…
– Понимаю, – вздохнул Сталин. – Но если мы не хотим сепаратного мира союзников с Гитлером – этого делать нельзя. И вообще, лучше всего, если до осени мы будем «отчаянно обороняться». Но тут я не настаиваю. Смотрите сами, насколько это возможно. И это… подумай, как ещё нам донести до союзников нашу текущую слабость. Например, организуй для военных атташе союзных стран выставку наших суррогатных ПТО-САУ, ну тех, которые наклепали из немецких захваченных трофеев. И ещё что-то в таком роде. Мол, еле держимся, чуть ли не палками отбиваемся…
Фрунзе задумчиво кивнул, а затем вздохнул:
– Как же я жалею, Коба, что не смог, как ты, побывать в будущем. Ты сильно изменился после возвращения, – Михаил Васильевич усмехнулся. – Нет, ты и раньше был той ещё хитроумной кавказской сволочью, но тепе-ерь…
Глава 9
– Дзанг, – лопата снова наткнулась на камень, которыми была буквально переполнена здешняя земля, неприятно отдавшись в руках. Сашка зло сплюнул и при очередном копке` просто пустил штык немного под углом, выковыривая булыжник из заготовки под окоп. Уж чего-чего, а копать он за прошедший год наловчился…
Спустя полчаса лейтенант Чалый со стоном разогнулся и, утерев пот, приложил руку козырьком ко лбу, окидывая позицию роты цепким взглядом. Повсюду, куда мог достать взгляд, сотни людей, раздевшись по пояс и сдвинув пилотки на затылки, отчаянно махали лопатами, торопясь закопаться в землю.
– Дзанг… дзынь… бздынь… ах ты ж мать твою… – да уж, почва здесь, в приазовских степях, была тем ещё геморроем. Либо чернозём, жирный, толстый, при малейшем дожде тут же начинающий плыть и превращаться в непролазную грязь, которая засасывала в себя всё – от подмёток сапог и до гусеничных тягачей с орудиями на прицепах. Либо, наоборот, крайне скудные супесь и суглинок, да ещё и набитые камнями, как банка консервов килькой. Нет, наверное, здесь были и какие-то другие почвы, но лейтенанту Чалому за всё время боёв встретились пока только эти две разновидности…
Практически весь их выпуск откомандировали именно сюда, на Юго-Западный фронт. Вернее, сначала им сказали, что они направляются на пополнение Южного фронта, но к тому моменту он как раз был в процессе расформирования. Потому что ещё с осени перестал существовать как единое целое. Часть войск фронта к тому времени уже давно сидела в осаде в Одессе, ещё часть – оказалась отрезана от остальных в Крыму, ну а те части и соединения, которые сумели сохранить контакт с Юго-Западным фронтом, занимали крайне небольшой участок линии фронта, протяжённостью менее ста километров, в районе Мариуполя. И их численность составляла едва десять процентов от общего состава числящихся за фронтом войск. Но осенью Ставке было совсем не до юга. Да и немцам, по большому счёту, тоже. Все основные события осени и зимы разворачивались на севере и, частично, в центре. На юге же боевые действия практически остановились. Потому что все резервы, а также заметная часть наиболее боеспособных как немецких, так и советских войск были отправлены на Север. Оставшимися же частями можно было только кое-как, растянув войска раза в три-четыре больше положенного по нормативам, прикрыть линию фронта,
